В тени Сфинкса - [9]

Мисарж рассерженно запыхтел, но связист не сдавался.

— Вы видели когда-нибудь, чтобы экран гас одновременно с двух сторон? Дружище, да это технически невозможно! Чем дольше я об этом думаю, тем больше начинаю верить в занавес. Товарищи, а это не могут быть защитные жалюзи? Или солнечные батареи развернулись…

— Ничего не падало и не переворачивалось, — обиженно сказала инженер. — Я же докладывала, а ты, наверно, не слышал.

— Да слышал, слышал, — проворчал связист. — Я подумал, а вдруг ты что-нибудь упустила.

— Хватит об этом, — прервал их перепалку Мисарж. — Переключаемся на Байконур. Контрольный центр нам что-нибудь подскажет.

Не успел он коснуться сенсоров, как экран снова озарился.

Они увидели пустой зал с покатым полом и искривленными стенами и потолком. Изображение было на удивление четким, и в первый момент Мисарж решил, что на экран Центра управления по ошибке попала обычная программа земного телевидения, но он тут же отогнал эту вздорную мысль. Ничего подобного случиться не могло — экран был связан только с электронной системой приема информации.

Но почему зал на экране выглядел таким чужим и странным? Ведь на первый взгляд в нем не было ничего необычного. Металлические стены с густой сетью шпангоутов, блестящие рельсы на полу, двустворчатые ворота в задней стене. Обыкновенный ангар или склад. Но это только на первый взгляд. Чем дольше вглядывались люди в этот зал, тем сильнее овладевало ими ощущение его чужеродности. Мисаржа особенно удивили рельсы. Почему они расположены не в центре зала, а сдвинуты вправо и неравномерно изогнуты? Что за вагон может проехать по таким рельсам? Если только колеса у него не закреплены на осях? Рельсы вели к воротам. Почему их створки не симметричны? Почему опорные конструкции перекрещиваются под непривычными углами? Да и пол какой-то странный. Лишь по привычке человеческий глаз наделял все это знакомыми земными пропорциями. Мозг отказывался принимать искривление того, что… должно быть прямым! По мере того как они всматривались в изображение, оно все больше напоминало им нечто органическое, далекое от мира техники. Такая внешне нецелесообразная асимметрия, присущая живым организмам, начиная с простейших и кончая человеком, на самом деле строго функциональна.

Какая техника создала этот зал? Может быть, биотехника? Зал, выросший из семечка… Смешно!

Однако всем было не до смеха.

— Длина зала пятнадцать метров, высота — четыре, — сообщила Дана Мразкова, ответственная за системы камер «Зари-6».

— Как ты это вычислила? — удивился Мисарж.

— Рассчитала на основании параметров нашей оптической системы.

— Это же были не жалюзи и не завеса, а вон те двери сзади, — заключил связист.

— «Зарю» взял на борт чей-то космический корабль, — воскликнул кто-то. — С ума сойти! Люди добрые, свихнуться можно!

Мисарж почувствовал, что как руководитель он должен произнести какую-нибудь историческую фразу типа «шаг человека — скачок для человечества», но у него в голове, как назло, вертелось только «елки зеленые, вот если бы братишка это видел».

— Вот они! — закричала Мразкова.

Слева на экране появились две выпрямленные фигуры. Одна из них остановилась, другая направилась к центру зала, туда, где изображение было особенно четким. Если Мразкова была права и высота зала действительно составляла четыре метра, инопланетяне были примерно человеческого роста.

Слезы заволокли глаза Мразковой.

— Совсем как люди… как люди… — всхлипывала она.

Инопланетянин приблизился к зонду. Изображение дрогнуло, словно он неосторожно задел камеру. Кто-то манипулировал с объективом, будто пытаясь отрегулировать резкость. Это ему не удавалось, изображение оставалось расплывчатым. Камера показывала инопланетянина до пояса, но изображение было очень размытым, так что нельзя было разглядеть лица.

— Можно навести резкость? — неуверенно спросил Мисарж.

Мразкова была не в состоянии ответить.

— Не реви, — прикрикнул Мисарж. «И у меня нервишки пошаливают», — виновато подумал он тут же. — Прости, Дана… Ну, успокойся же.

— Ах, я идиотка, — причитала девушка. — У объектива фиксированная резкость, ее нельзя изменить. Я не знаю, как им это удалось сделать! Ничего, ничегошеньки не могу понять!

— Ладно-ладно, хватит, — успокаивал их связист. — Лучше смотрите хорошенько, все равно больше ничего сделать нельзя.

Мразкова закрыла лицо ладонями. Никто больше не обращал на нее внимания.

— Они уже навели резкость!

«Не иначе укрепили на объективе какую-нибудь насадку, — пришло в голову Мразковой. — А я, курица, ничего не вижу. И что я за истеричка такая, сломаться в такую минуту!»

— Он одноглазый, как Циклоп! — воскликнул связист.

Мразкова услышала голос Мисаржа:

— Он смотрит прямо на нас, видите, глаз у него светится изнутри, будто в нем бушуют языки пламени!

Тем временем глаз заполнил весь экран.

Они оцепенело уставились на большой овал золотистого цвета с сеткой прожилок. В радужной оболочке не было зрачка, она походила на океан чужой зловещей жизни, наблюдаемой с большой высоты. Дикими, яростными волнами вскидывались красные, белые и голубые языки огня. Посередине… нет, не посередине, показался зрачок в форме неправильного бархатисто-черного овала. Он начал пульсировать, монотонно и успокаивающе покачиваясь из стороны в сторону, словно палочка в руке укротителя змей. Слева направо, справа налево — змея раскачивается в такт, слева направо, справа налево — змее хотелось бы ускользнуть или напасть на укротителя, но она не может этого сделать под магией этих мерных движений, она не подвластна себе.