В тени побед - [84]

Связь не работает из-за сильнейшей метели. Поэтому совершенно невозможно сообщить о нашем местонахождении. Мы пропали без вести, и нам не остается ничего другого, как сидеть здесь и ждать, когда стихнет ураган.

Мы с Густелем, закутавшись в наши пальто и одеяла, лежим рядом на полу в небольшом, но теплом закутке, напоминающем чулан. Снаружи бушует стихия. Дом содрогается, стены скрипят, но мы в безопасности – какое прекрасное чувство!

Ночь проходит. Под утро, около семи часов, я встаю посмотреть, можно ли ехать дальше. Что есть силы толкаю дубовые двери, сопротивляясь напору ветра и снега. Выглянуть на улицу можно лишь через небольшую щель. Ураган продолжает бушевать, окутывая дом плотной завесой. Снежные заносы возвышаются на несколько метров.

Дверь замело снегом, она зажата, и наружу не выйти. Нас полностью замело снегом. О том, чтобы ехать дальше, можно забыть. Адъютант делает все возможное, чтобы скрасить наше вынужденное заточение. Да, в последние дни нам изрядно досталось.

Лишь к вечеру следующего дня ураган стихает. Ночью становится спокойнее. Наутро мы все вместе распахиваем двери. Мимо как раз проезжает огромная снегоуборочная машина, которая должна расчистить дорогу в направлении Сольцов. Мы решили немедленно воспользоваться этой возможностью. Сердечно прощаемся и устремляемся следом за снегоочистителем, который в случае необходимости сможет взять нас на буксир. По-прежнему идет снег и бушует метель, но мы все равно доезжаем до Сольцов.

Скандал

В военном госпитале в Сольцах меня ожидает приказ главного врача. Я должен немедленно явиться к нему. Никакого покоя! Обстановка в Сольцах тяжелая, но мне уже некогда помогать. Мы сразу отправляемся в Дно. Главный врач встречает меня крайне недоброжелательно.

– Где вы шатаетесь? – внезапно набрасывается он на меня. – Я вас безрезультатно повсюду разыскиваю, профессор.

Однако это уж слишком.

– Я не шатаюсь, господин генерал.

– А куда же вы подевались? – кричит он.

– Во время наступления группы Зейдлица я был на передовой в дивизионных медпунктах и в лазаретах егерской дивизии, где требовалась моя помощь.

– Как главный хирург вы должны находиться не на передовой, а в тылу – в военных госпиталях.

– Нет! – кричу я ему в ответ. – Нет, господин генерал, главный хирург должен быть там, где принимаются решения, а это происходит на линии фронта, где в дивизионных медпунктах и полевых госпиталях трудятся наши неопытные, молодые хирурги. Именно им нужны помощь и советы. А в тылу у нас достаточно выдающихся хирургов, которые могут справиться в любой ситуации. Это мое мнение, господин генерал, в котором я убежден.

Главный врач вне себя от ярости из-за того, что я посмел ему перечить. В конце концов он сдает позиции и раздраженно говорит:

– Ладно, тогда хотя бы докладывайте.

Чувствуется, что он едва следит за моими словами. Я рассказываю ему о событиях в Григорове, о молодом хирурге, который, разрываясь на части, не знал, что делать, и которому я помог.

– В соответствии со сложившейся обстановкой я распорядился немедленно отправить всех тяжелораненых в Заболотье.

Он слушает меня с отсутствующим видом, словно ему совсем не интересно. Почему он сегодня так враждебно настроен и раздражен? Его не интересует и мой рассказ о сильнейшем буране, о том, как мы укрылись в захолустной деревушке Язвино, где оказались отрезанными от мира. Когда я замолкаю, он сразу сообщает мне, что инспекция официально запретила прижигание ран. Тут до меня вдруг доходит, отчего он так раздосадован.

– Итак, наконец-то, наконец-то принято окончательное решение. Я надеюсь, что вы будете и от господина подполковника Паукера требовать соблюдения этого распоряжения.

– С какой стати? – Он смотрит на меня с явным удивлением.

– Насколько я знаю господина подполковника Паукера, можно ожидать, что он не обратит на этот запрет никакого внимания и будет по-прежнему прижигать раны. Главный хирург инспекции медицинской службы, которого вы конечно же знаете, господин генерал, разделяет мое мнение. Еще при расставании в Берлине он сказал мне: «Следите за Паукером, чтобы не продолжал прижигать. Если обнаружите подобные случаи, немедленно сообщите мне».

Главный врач глядит на меня с недоверием и холодно прощается, отдав распоряжение ехать обратно в Поров в военный госпиталь.

16 апреля. Хорошая новость. Наши егеря добрались до Ловати возле Рамушева. Вырвавшись из окружения, боевые части миновали Беглово. На берегу Ловати обе группы встретились. Окружение прорвано! Мост наведен – узкая полоса протяженностью в десять километров. В самом узком месте ширина моста едва ли составляет три километра. Расположенное на Ловати село Кобылкино снова в наших руках. Все радуются, что события приняли такой замечательный оборот.

Начал таять снег. Дороги в жутком состоянии. Машины пробираются сквозь грязь, слякоть и лужи. К счастью, нижний слой еще остается твердым. Канавы по обеим сторонам дороги наполнены доверху, поля наводнились, леса утопают в ледяной воде.

В Порхове сообщили, что к нам на фронт едет инспектор медико-санитарной службы. Мы с ним так и не встретились. Из Пскова он сразу же отправился в Дно к главному врачу. Лазареты он не посещает. Внезапно главного врача снимают с его поста. По какой причине – никому не известно. Ходят слухи – из-за возникших разногласий. Однако не наше дело думать об этом. Назначат нового главного врача. Правда, несмотря на некоторые трудности, особенно в последнее время, нам не хочется его терять, поскольку он часто проявлял понимание и зарекомендовал себя как хороший врач. Все привыкли к нему.