В тени побед - [35]

И правда, самолет: «Арадо-66». Машина описывает над аэродромом обязательную петлю, затем элегантно приземляется и катится по полосе. К нам подходит пилот, мы приветствуем друг друга крепким рукопожатием. Летчик обсуждает с метеорологом прогноз погоды. Затем я взбираюсь на сиденье позади своего воздушного кучера и пристегиваюсь. Густель, испытывая смешанные чувства, стоит у самолета, на этот раз я не могу взять его с собой. Он протягивает мне мою сумку, инструменты, мы подмигиваем друг другу.

Это открытый самолетик, оживляющий в моей памяти картины Первой мировой войны. Мотор оглушительно ревет, и тут выясняется, что я со своими ста девяносто шестью сантиметрами великоват для «Арадо-66». Голова торчит прямо наружу. Ледяной поток воздуха безудержно хлещет по лицу. Чтобы не обморозиться, приходится втягивать голову в плечи. Однако, несмотря на холодный, пронизывающий ветер, этого полета я никогда не забуду. Машина летит над Старой Руссой на высоте ста пятидесяти метров. Далеко под нами лежит изуродованный бомбами и гранатами город с его разрушенными церквями и монастырями. Ярко сверкают многочисленные русла рек с разбросанными там и сям мостами.

Сначала мы держим курс на Холм. Слева по борту вдали видна широкая река, это Пола. Позади – дельта Ловати и исчезающая в тумане зеркальная гладь озера Ильмень. К югу простирается непроходимый лес со своими болотами, блестящими лужами и убегающими на север ручьями.

Достигнув Холма, знаменитого городка, расположенного в верховьях Ловати, мы берем курс налево в направлении Молвостиц и Демянска. Пилот то и дело окидывает взглядом небо. К счастью, русские истребители не беспокоят нас. Летчик идет на снижение и летит над совершенно размытой дорогой, по которой, преодолевая грязь и жижу, ползут бесконечные колонны. Постоянно попадаются увязшие в трясине грузовики, за которыми выстраиваются нескончаемые очереди машин. Мы пролетаем над ними на стометровой высоте и кружим над небольшим аэродромом, расположенным под Молвостицами.

Пилот идет на посадку, машина приземляется и бежит по полю до полной остановки. Мы спускаемся на землю, как вдруг из кустов навстречу нам выбегают люди. Уже издали они взволнованно кричат: «Убирайтесь немедленно! Сгиньте, если не хотите, чтобы вас прикончил истребитель. Они каждые пять минут налетают».

Дело в том, что русские неожиданно ввели в бой в этом районе семь авиационных дивизий и временно завладели воздушным пространством. Я быстро прощаюсь с пилотом, который старается как можно скорее вывести самолет в укрытие.

Машина привозит меня в Молвостицы прямо к полевому лазарету одной из наших элитных дивизий. Хирургическое отделение располагается в большом деревянном доме. Я быстро сообщаю о себе главному корпусному врачу, находящемуся поблизости.

Пока он подробно рассказывает о санитарном положении, вдали начинает греметь артиллерия. Русские снова нападают. Немудрено, что мы несем тяжелые потери. Где же размещать раненых? Все дивизионные медпункты и полевые госпитали давным-давно переполнены. Транспортировка раненых, даже в самых тяжелых случаях, не терпящих промедления, совершенно невозможна. Достаточно вспомнить, чем закончилось наше воздушное путешествие. После недолгого совещания с главным врачом и хирургами я в сопровождении младшего врача совершаю обход, чтобы получить общее представление о сложившейся обстановке.

Руководствуясь крайней необходимостью, главврач распорядился организовать дополнительный пункт помощи под руководством отоларинголога. Тот плохо знает переломы, что и неудивительно. В конце концов, искусство вправления костей и лечение переломов – это не дело ЛОРа. Я объясняю ему основные принципы нашей техники и консультирую его по каждому конкретному случаю, оказана была помощь или еще нет. Когда я уже собираюсь уходить, он просит меня срочно осмотреть еще одного раненого.

По его словам, место входа пули находится под ключицей. Там образовалась огромная опухоль.

– Я решил, что это инфицированная гематома под большой грудной мышцей, и сделал пункцию.

– Ну и что дальше?

– В шприц брызнула ярко-красная артериальная кровь!

– Что-что? Артериальная кровь? Покажите мне раненого.

Он ведет меня к больному.

Никогда не забуду своего первого впечатления от этого смертельно бледного, обескровленного юного солдата. Он полулежит на своем убогом матраце. На узком лице застыла мучительная боль, но он не жалуется. Еще тяжелее, ведь безмолвная жалоба хуже обвинения. Лоб наморщен, брови плотно сдвинуты, губы сжаты. Он больше не может пошевелить правой рукой, она онемела и вся отекла.

– Давайте осторожно снимем повязку, доктор, я осмотрю рану.

Нам помогает санитар. Наконец, повязка удалена. Затем я молча смотрю на огромную опухоль, охватившую всю правую верхнюю часть груди. Центр опухоли находится под большой грудной мышцей, которая чрезвычайно выпучилась вперед. Поглядев внимательнее, можно заметить, как вся область поднимается и опускается с каждым ударом пульса. На другой стороне груди ничего не наблюдается, напротив, бросается в глаза чрезмерная худоба. Правое плечо заметно спустилось вниз под тяжестью руки. Пульс на правом запястье не прощупывается. Видимо, где-то наверху прострелен главный сосуд руки. С левой рукой все в порядке. Здесь на запястье артерии пульсируют энергично и равномерно.