В тени луны. Том 1 - [2]

Джони был всеобщим любимцем. Сообразительный, красивый и самоуверенный мальчик, он полон был жаждой жизни. Всеобщая любовь не избаловала и не испортила его. В нем было что-то возвышенно-неземное, и даже не любимые отцом остальные дети обожали его.

— Мой самый любимый очаровашка Джони, — обычно говорила старая няня, и это было истинной правдой. Это был неповторимый мальчик. К пятнадцати годам ему не было в округе равных среди юношей в верховой езде, стрельбе, фехтовании и боксе. Его отец часто сожалел (хотя в глубине души и стеснялся этого чувства), что Герберт, а не Джони был его наследником.

Если бы об этом спросили самого Джони, то, возможно, он выбрал бы для этой роли младшего из своих старших братьев, поскольку порывистый Чарльз всегда был его героем. Когда же Чарльз получил младшее офицерское звание в знаменитом полку и впервые въехал в поместье Уэйр во всем великолепии украшенной золотом позументом ярко-красной формы, позвякивая саблей, Джон почувствовал, как трудно ему будет дождаться того момента, когда он наконец сможет поступить на службу короля.

Однако Чарльз уехал на войну, навстречу собственной смерти, которую он нашел на голом и каменистом склоне испанского холма, в битве при Бароссе.

Двумя годами позже, в 1813 году, Герберт, полностью сознавая свой долг наследника, женился на леди Шарлотте Фрисби, дальней кузине матери. Молодая чета не стала обзаводиться собственным домом, а осталась в Уэйре, где на следующий год у них родился мальчик, первый внук графа. Это событие в некоторой степени было омрачено тем, что Джони добился долгожданного назначения и чина корнета кавалерии.

Год спустя, в письме, присланном из Брюсселя менее, чем через три недели после своего двадцать первого дня рождения, Джони сообщил о женитьбе на Луизе Коул:

«Пожалуйста, не думайте, — писал он своему отцу, — что, поскольку эта новость столь неожиданна для вас, мой брак связан с какой-нибудь тайной. Дело в том, что отец Луизы внезапно скончался на прошлой неделе, а ее мать пожелала сразу же покинуть Брюссель, и мне ничего не оставалось, как немедленно вступить с ней в брак…»

Естественно, граф мог бы возмутиться, однако его гнев в определенной степени смягчил тот факт, что он знал о хорошей репутации отца невесты. Мистер Вильям Коул входил в состав совета директоров почтенной Ост-Индской Компании, акциями которой владел и граф, и Луиза, будучи его единственным ребенком, была состоятельной наследницей.

«Я знаю, она тебе понравится, — писал Джони своей сестре Эмили, — потому что она добрая и нежная. Ты не можешь себе представить, как я счастлив. Мне не терпится привести ее к нам в дом и представить нашей семье. Как прекрасен будет этот день!»

Однако этому дню не суждено было наступить.

Вероятно, есть доля правды в поговорке, согласно которой любимцы богов умирают молодыми. Фортуна явно насмехалась над Джони. На балу у герцогини Ричмонд в Брюсселе он танцевал в последний раз. Стройный, весело улыбающийся, ослепительный в своем красном, обшитом золотом мундире, он танцевал кадриль со своей прекрасной молодой женой. Через два дня его не стало — он был убит в кровавой бойне на поле Ватерлоо.

На некоторое время жизнь для графа Уэйра потеряла всякий смысл.

Услышав эту новость, он излил свой яростный, бесполезный гнев на судьбу. Почему Джони? Пусть один из его детей, пусть все они, но только не Джони! Он отвернулся лицом к стене и ругал Бога. Однако дни шли за днями, недели складывались в месяцы, и первое острое ощущение горя сменилось сперва глубокой обидой, а затем оцепенением от свершившегося. Никто и никогда не смог занять место Джони в его сердце, но жизнь продолжалась, и впереди еще было много работы.

Однако был один человек, которому явно не хватало силы духа графа и для которого жизнь также потеряла всякий смысл, — жена Джони Луиза. Она переехала жить в поместье Уэйр и являла собой лишь тень того прекрасного создания, которое танцевало со своим красавцем-мужем на балу герцогини Ричмонд.

Дочь Джони, Сабрина, родилась в первый день нового 1816 года, а вечером того же дня Луиза ушла из жизни, чтобы уже никогда не расставаться со своим молодым мужем. У нее не было веской причины расставаться с жизнью, кроме, пожалуй, самой простой — нежелания жить дальше. После кончины Луизы ее двоюродная сестра Эмили стала для малютки Сабрины приемной матерью, защитницей и хранительницей ее покоя в своем поместье.

— Но почему Сабрина? — интересовались родственники и знакомые. — В прошлом в семье не было никого по имени Сабрина. Это вообще не наше имя.

А причиной была в Ашби, впервые увидевшем новорожденную племянницу. Робкий близорукий юноша, начитанный, неуклюжий и смущенный, стоял перед пышно украшенной колыбелькой в сумерках январского вечера. Крошечное создание, не более недели от роду, уже избавилось от послеродовых покраснений на коже и в холодном сумраке комнаты казалось невообразимо светлым. Молочного цвета кожа и светло-золотистые волосы, напоминающие первоцвет, делали малютку похожей на ее отца. Серые глаза цвета воды в зимнюю пору были глазами Джони…

Ашби, чья неуклюжесть уступила место очаровательному восхищению, процитировал стихи Мильтона: