«В тени Лубянки…» - [5]

.

После пережитых ужасов Гражданской войны, бесконечной смены властей, террора и насилия и, наконец, установления советской власти Эжен Неве пришел к убеждению, что только дипломатическое признание большевиков Ватиканом даст шанс Католической Церкви выжить в России, поэтому в своих посланиях именно к этому он призывал Ватикан, убеждая ускорить переговоры. В 1921 году он познакомился со священником русских католиков Потапием Емельяновым[30], служившим в селе Нижняя Богдановка под Луганском; они подружились и стали переписываться. Именно отцу Потапию стал поверять в письмах свои тревоги и размышления о судьбе русского народа Эжен Неве: «Что превосходит мое понимание — это непоколебимое терпение и покорность народа»; «За столько страданий воздастся, не может быть, чтобы Господь позволил вынести такие тяжкие испытания без очень милосердной цели»[31].

Весной 1923 года отец Эжен узнает от Потапия Емельянова об аресте экзарха русских католиков Леонида Федорова, о сложном положении верующих, желающих принять католическую веру с сохранением православных традиций, но не имеющих духовных наставников. Он сообщает об этом митрополиту Андрею Шептицкому; 1 мая 1923 года отец Эжен Неве получает от владыки Андрея широкие полномочия при обращении верующих в католическую веру с оформлением соответствующего документа и сопроводительным письмом: «Мы также приказываем тебе, дорогой отец Неве, принимать с любовию, и это по заповеди Божией, служителей и верующих, желающих вступить в общение со Святейшим Престолом в Риме, и сохранить с большой заботой и во всей силе их церковные организации. Обо всем случившемся ты поспешишь нас информировать. Да благословит Бог тебя, а также твои труды и твой народ»[32].

Положение Католической Церкви было особенно тяжелым из-за активного наступления большевиков на религию в России. Но, несмотря на жестокие приговоры по завершившемуся в Москве групповому процессу над католическим духовенством, расстрел после суда генерального викария Константина Будкевича, отец Эжен решает частным порядком попытаться навести мосты между Ватиканом и советской властью. 1 июля 1923 года он обратился к председателю Совнаркома Украины X. X. Раковскому с письмом: «Мысль, которая преследует меня и которую я сообщаю Вам без предосторожностей, а просто и открыто, состоит в том, что было бы полезно и знаменательно для республики Советов восстановить дипломатические отношения с Папой Римским». «Для человека не стыдно, не унизительно разговаривать открыто с отцом многих тысяч миллионов христиан, с человеком, голос которого раздается так громко по всему свету, и с самым большим нравственным авторитетом, который имеется где-либо еще в мире». «Вполне вероятно, что Святейший Отец Пий XI не откажется достойно прийти к соглашению с русским правительством». «Примите выражение моей безграничной преданности делу русского народа, который я люблю всей душой»[33].

Письмо, несомненно, было получено, но ответа на него не последовало. Однако отец Эжен не оставлял своих стараний и в апреле 1924 года в письме своему духовнику в Париж снова утверждал, что других путей к выживанию католиков в СССР нет: «Каждый день все более меня убеждает в том, что это соглашение все более и более необходимо: в противном случае мы все умрем от истощения». «Никто не просит у Папы отпускать грехи коммунизму, но если бы существовало средство для того, чтобы договориться с коммунистами для общего блага и для высшего духовного блага, искупленного кровью Иисуса Христа!»

Для Ватикана постоянная подробнейшая информация отца Эжена Неве о положении католиков в России была неоценима, а его непоколебимая убежденность, что только в переговорах возможно решение всех проблем, вызывала уважение и надежду Папы Римского — именно такой епископ сможет восстановить и возглавить разгромленную большевиками иерархию Католической Церкви. Посол Франции срочно вызвал в Москву священника Эжена Неве, и посланец Ватикана, епископ Мишель Д’Эрбиньи сообщил ему о предстоящем событии. 21 апреля 1926 года отец Эжен Неве полчаса провел в молитве, стоя на коленях у престола Лурдской Богородицы в церкви Святого Людовика Французского, затем епископ Мишель Д’Эрбиньи тайно посвятил его в сан епископа и назначил Апостольским администратором Московского деканата[34]. Позднее в его юрисдикцию вошел и экзархат восточного обряда, кроме того, он считался первенствующим среди других администраторов.

Впервые в Москве рукополагали католического епископа; впервые совершалась хиротония в храме Святого Людовика Французского. 10 мая там же были совершены тайно епископские хиротонии священников Александра Фризона[35] и Болеслава Слоскана, викария храма Святой Екатерины Александрийской в Ленинграде[36]. Последнюю тайную операцию посланец Ватикана совершил в Ленинграде: прелат Антоний Малецкий, генеральный викарий Могилевской архиепархии[37], 13 августа был хиротонисан во епископа и поставлен главой Ленинградской апостольской администратуры.

Обо всех событиях, происходящих в Советском Союзе, Пий Эжен Неве сообщал в своих посланиях Д’Эрбиньи, ставшему референтом Комиссии «Про Руссиа»