В тени истории. 33 способа остаться в веках, не привлекая лишнего внимания - [39]

Стоимость всей этой рухляди не имела для Пугачёва никакого значения. Самым важным для него было признание царственности его персоны «посланцем цесаревича Павла» и пропагандистское значение этого. Иванов соглашался подтвердить перед всем честным народом, что узнал в Пугачёве императора Петра III, но сперва просил утрясти старые денежные вопросы: ещё с 1762 года государь Петр III задолжал поставщикам своего двора некоторые суммы. При более детальных расспросах выяснилось, что претензии к претенденту на престол имеет Ржевский купец Астафий Долгополов, когда-то поставивший в его конюшни овса и сена на 700 рублей. За прошедшие 12 лет набежали проценты. Долг составил уже три тысячи.

Пугачёв прекрасно понимал, что перед ним жулик. Его гость ничуть не хуже знал, что имеет дело с самозванцем. Но то, что публичная легитимизация бунтовщика стоит дороже, чем три тысячи награбленных рублей, прекрасно понимали оба. Пугачёв согласился заплатить, а купец, выйдя на площадь, устроил шоу с узнаванием «государя» и передачей ему послания от цесаревича. Собравшийся народ понёс по окрестным сёлам весть, что Павел Петрович ненавидит свою матушку и готов по первому зову своего объявившегося отца повести войска ему на помощь. Пугачёв остался очень доволен этим спектаклем.

Получил ли Иванов (который на самом деле, естественно, был тем самым Астафием Долгополовым) крупную сумму от самозванца, не ясно. Пугачёв, давая показания на следствии, говорил, что расплатился с Долгополовым сполна. Сам Астафий, а вслед за ним и советские историки, утверждали, что Емельян Иванович не поддался на разводку и дал жулику лишь 50 рублей на дорогу. Как бы то ни было, Долгополовская афёра на этом не закончилась.

В 5 часов утра 18 июля какой-то простолюдин постучался в двери петербургского дворца князя Григория Орлова. Принятый хозяином, гость назвался яицким казаком Астафием Трифоновым и сообщил князю, что он представитель большой группы казаков, готовых схватить Пугачёва и выдать его властям. В доказательство он извлёк из-под подкладки кафтана письмо к императрице Екатерине с 324 подписями. Просители были готовы обменять самозванца на высочайшее помилование за участие в бунте и сто рублей каждому из них.

Орлов понял, что у него появился реальный шанс вернуть расположение императрицы: в последние годы любимца Екатерины времён переворота отодвинули от её трона и постели новые фавориты. Вместе с Трифоновым князь отправился в Царское Село. На высочайшей аудиенции простота яицкого казака произвела благодатное впечатление на царицу. Она согласилась простить и наградить тех бунтовщиков, кто отдаст в руки правосудия Пугачёва. Астафий, скромно потупившись, сообщил Екатерине, что сообщников у него больше, чем подписантов письма, – 360, за что был тут же пожалован двумя тысячами рублей.

Специально для поимки Пугачёва была создана Секретная комиссия, состоявшая всего из трёх человек. К Трифонову были прикомандированы капитан лейб-гвардии Преображенского полка Галахов и лечившийся после контузии на турецком фронте майор Рунич. Именно из записок Павла Степановича Рунича, опубликованных только в 1870 году, стали известны подробности этой занимательной истории.

Секретная комиссия имела широчайшие полномочия. Галахов получил собственноручное письмо императрицы об оказании ему любой помощи всеми военными и штатскими чинами. Кроме того, имелся и запечатанный пакет от графа Орлова, который требовалось вскрыть в случае необходимости. В сопровождении двух гренадеров Преображенского полка комиссия отправилась в Москву.

Чтобы поймать Пугачёва, требовались немалые деньги. Вознаграждение заговорщиков составляло 36 000 рублей, да ещё путевые и накладные расходы. В Петербурге Галахову выдали лишь 25 тысяч, остальное он должен был сыскать в Москве. Трифонов божился, что ассигнации казаки не уважают, и требовал, чтобы сумма была в звонкой монете. Во всей Москве необходимого количества наличности не отыскалось. Наскребли лишь 15 тысяч золотом и серебром. 5 августа комиссия, взявшая ещё 10 солдат для охраны денег, двинулась из Москвы в сторону Волги.

Достигнув мест, по которым уже прошлась пугачёвщина, комиссия укрепилась ещё несколькими конниками под командованием поручика Дидриха. В конце августа члены комиссии имели счастье лицезреть, пускай и в отдалении, того, за кем они гонялись. На другом берегу реки они увидели остатки войска бунтовщиков, изрядно потрёпанного генералом Михельсоном в сражении у Чёрного Яра. Казалось бы, Трифонову достаточно громко свистнуть, привлечь внимание своих сообщников, вместе с ними схватить окружённого деморализованным отрядом самозванца и получить положенную награду. Но Трифонов при виде Пугачёва страшно перепугался и заявил, что его сообщники ждут в условленном месте, куда комиссии и следует направляться.

Когда добрались до Саратова, Трифонов наконец-то изъявил желание взяться за дело. Он потребовал двенадцать тысяч аванса, обещая, что через несколько дней со своими людьми привезёт самозванца. Галахов выдать такую сумму Астафию отказался: хитроватый мужик давно не вызывал у него доверия. Тогда Трифонов потребовал вскрыть письмо от князя Орлова. «Государыня Императрица соизволила послать с Оставием Трифоновым всем его 360-ти сотоварищам, яицким казакам, на ковш вина 12 т. рублей золотою монетою, а впредь будут Ея высокомонаршею милостию и больше вознаграждены», – прочитал Галахов. Но даже этот документ не заставил капитана расстаться с казёнными деньгами. Он вручил Трифонову лишь три тысячи рублей и расписку, что выдаст остальную сумму по акту сдачи-приемки Пугачёва.