В тени алтарей - [193]

— Ну, сегодня за это никого в тюрьму не сажают и не карают смертью, — заметил редактор.

— Особенно в Литве. Некоторые экс-ксендзы даже занимают почетные должности, — добавила Генулене.

— И все-таки, — продолжала Ауксе, — изображенная в этой драме сцена суда может повториться и в нашей жизни. Допустим, что у преступивших обет безбрачия родился сын. Если он придерживается традиционных ортодоксальных взглядов, то будет очень несчастен в жизни Правда, он не обрекает родителей казни или заключению, но разве не казнит их презрением, а порой и угрозой загробных мук? Подобная жизненная драма может быть такой же трагичной, как и написанная поэтом Васарисом.

Все на минуту задумались и умолкли. Первым заговорил профессор Мяшкенас.

— Так каковы же выводы из всего этого, милая барышня?

— Выводы, господин профессор, всецело зависят от наших убеждений и взглядов на жизнь и людей. Тут уж трудно прийти к одному мнению.

Спор продолжался, но Васарис уже невнимательно слушал, кто что говорил. Слова Ауксе были для него столь неожиданным сюрпризом, что все еще продолжали звучать в его ушах. Он был счастлив, что о нем как будто позабыли на минутку, и он может мысленно повторить ее слова. Таких серьезных речей он не ожидал от этой барышни. Васарис не мог заглушить в себе чувства удовлетворения: ведь Ауксе не только отлично поняла его, но и защищала. Кроме того, она вкладывала в драму такой смысл, какой и не снился автору. Васарис написал эту пьесу потому, что его затронула интересная ситуация и острый конфликт, позволявшие раскрыть тайники человеческого сердца, рассказать о многих тревожащих его мыслях и, наконец, создать сильные драматические сцены.

Правда, в драме выражался его собственный протест против бессмысленных пут, мешающих человеческой личности, но ему и в голову не приходило пристегнуть его к современности, отнести к монахам и ксендзам. Теперь он и сам увидел эту параллель, и толкование Ауксе показалось ему вполне логичным.

Однако Васариса не слишком радовало такое обогащение идеями и такое осовременивание его драмы. Поднявшийся вокруг спор наталкивал его на новые мысли, а пускаться в публичную дискуссию ему не хотелось. Интересно было ему поговорить с одной только Ауксе. Мнение ее уже стало для него дорогим и важным. Радовало его и то, что она первая так открыто затронула проблему священства и так свободно, просто смотрела на нее. Теперь Людас даже был благодарен тому «дураку», который кольнул его ксендзовством, потому что, подумал он, лучше уж сразу рассеять всякие недоразумения касательно своего положения. Наконец ведь и Ауксе и все другие отлично знали, что он ксендз. А если кто и не знал, то все равно вскоре узнал бы. Васарис уже не раз испытал, какой неприятный конфуз получается, если в начале знакомства выступаешь инкогнито, а потом выясняется, что ты ксендз.

Но вот хозяин пригласил гостей закусить, потому что многие уже бросали нетерпеливые взгляды на стол. Разговоры и споры прекратились, каждый, подходя к столу, выбирал себе соседа и место. Васарис и Ауксе, то ли благодаря маневру хозяина, то ли по собственному желанию, очутились рядом и, не дожидаясь других, сели за стол. Лапялите усадила Индрулиса возле себя в другом конце стола. Там же уселась госпожа Генулене с профессором Мяшкенасом. Своих ближайших соседей Васарис видел впервые. Он обменялся с Ауксе несколькими незначительными фразами, но связный разговор у них не клеился. Оба стеснялись друг друга и безуспешно пытались найти нужные слова, нащупать точку соприкосновения. Васарис хотел похвалить игру Ауксе, но в это время к ней обратился сосед справа, и разговора не получилось.

Наконец он решился заговорить о своей драме:

— Вы очень хорошо прокомментировали мое произведение. Я бы сам так не сумел.

Она как-то насторожилась:

— А вы, конечно, думали, что я ничего не смыслю в литературе?

— Напротив, меня просто изумило, что вы так хорошо разгадали смысл моей драмы, даже не прочитав ее.

— Да? — протянула она, не выражая ни малейшего желания вдаваться в эту тему.

— Вы даже защищали мою драму от редакторских нападок. Я очень благодарен вам, — не унимался Васарис.

Она пожала плечами.

— С чего вы взяли, что я защищала ваше произведение? Я только высказывала свое мнение.

Раздосадованный Васарис замолчал и решил оставить ее в покое.

«Страшная гордячка, — подумал он, — и чего это она на меня взъелась?»

Он стал разговаривать с другими, но все внимание его было поглощено одной Ауксе.

Да и сама Ауксе тоже была недовольна своим обращением с поэтом. Она почувствовала к нему немалую симпатию, но по какому-то капризу с самого начала стала сопротивляться ей и таким необычным способом. До сих пор она ни с кем так резка не была, — Ауксе это понимала и хотела даже загладить свою вину, но не могла себя побороть и обратиться к Васарису с приветливыми словами. Она весело болтала со своим соседом справа, но и ее внимание было поглощено Васарисом.

Досадное недоразумение в тот вечер так и не рассеялось. Когда все встали из-за стола, Ауксе, извинившись, сказала, что играть больше в этот вечер не может, и попросила Индрулиса проводить ее домой. Всю дорогу она была в дурном настроении и неохотно отвечала своему спутнику.