В темноте - [25]

* * *

Еще несколько недель мама ходила на работу. Оставлять нас каждый день одних ей было очень трудно, потому что Павел сильно плакал. Он молчал, когда ее не было дома, когда мы прятались, но рыдал, когда мама собиралась уходить. Он не хотел, чтобы она уходила, а потом весь день ждал ее возвращения. Мы оба жили в постоянном страхе, что она больше не придет. В конце каждого долгого рабочего дня мы со всех ног бросались к маме, обнимали ее и засыпали вопросами о том, что происходит в городе, за забором гетто. Чем там занимаются люди? Как живут дети? Мы уже так долго сидели взаперти, так долго не выходили на улицу, что с жадностью слушали любые новости.

Яновский лагерь еще оставался трудовым лагерем, но уже начал выполнять и функции лагеря смерти. При максимальной нагрузке на фабрике Schwartz Co. работало больше 4000 человек, но на территории лагеря работали и другие производства. Молодых, сильных и здоровых отправляли в Яновский лагерь работать. Если ты слаб, стар и не способен работать, тебя тоже отправляли туда – уничтожить. Других вариантов не существовало. Время от времени немцы вывозили евреев на расстрел в Пяски, но чаще всего убивали прямо на месте, в Яновском лагере. Он не был предназначен для массового уничтожения евреев, но так немцам было удобнее. Конечно, в лагере содержались не только львовские евреи, туда свозили людей со всей Польши и даже со всей Европы. В Яновском лагере немцы убили больше 200 000 евреев, хотя, возможно, сюда включены и те, кого расстреливали в находящихся неподалеку от него песчаных карьерах. По злой иронии судьбы, моя мама каждый день ходила в лагерь шить униформу для тех самых людей, главной задачей которых было наше уничтожение.

Если вы придете в Яновский лагерь сегодня, то прямо перед входом увидите табличку с надписью: «Остановись, прохожий! Склони голову! Перед тобою место, где находился Яновский концентрационный лагерь! Тут сама земля пропитана страданиями! Тут нацисты мучили и убивали невинных людей, отправляли их в газовые камеры. Вечная память невинным жертвам! Вечное проклятье палачам!» Я читаю эти слова, и по телу моему бегут мурашки, потому что именно сюда на работу каждый день ходила моя мать, именно сюда забирали моих родных. Да, земля в этом месте и впрямь пропитана слезами и невыносимыми страданиями.

* * *

Еще в январе 1943 года папа начал думать, куда отправить нас, когда евреев начнут окончательно выдавливать из гетто. Бежать? У отца был друг-ариец – Михат Коллерный, с которым до войны они играли в национальной волейбольной команде. Михат принес фальшивые документы, но… странные взаимоотношения с Гжимеком прославили моего отца на все гетто. Так что нам пришлось отказаться от этой затеи. Документы мы, конечно, оставили себе, но пользоваться ими папа боялся.

Потом он придумал вырыть бункер под домом коменданта – человека, поклявшегося убить его своими руками! Он был уверен, что Гжимеку не придет в голову искать его у себя под носом, и выкопал тоннель, ведущий из выселенного дома, находящегося через улицу от немецкого штаба. Он строил этот бункер несколько недель, пока обустраивал теплицу какого-то подчиненного Гжимека. Папа провел в убежище электричество, притащил пару кроватей, сделал запас продуктов. И все это без всякой помощи. По его мысли, в этом месте мы смогли бы всей семьей дождаться окончания войны. Конечно, это было бы опасно, но, наверно, не опаснее того, что грозило нам, останься мы наверху. Теперь нам оставалось только ждать…

К этому моменту нас уже загнали в бараки в самой глубине гетто. Условия жизни были чудовищные. Как-то, ремонтируя что-то в подвале одного из бараков, папа заметил, что из него можно попасть в канализационную сеть города. Конечно, для этого пришлось бы прокопать тоннель, а перед этим вычислить, в каком месте удобнее начинать работы. На той же неделе, прячась от Гжимека, папа спустился в канализацию через уличный колодец. Ему хотелось своими глазами посмотреть, что делается под городскими улицами. Вырытый им бункер представлял собой небольшое ответвление от подвала. Он был не настолько глубок, чтобы его нельзя было обнаружить при внимательном осмотре дома. Может, подумал отец, это была и не такая-то уж удачная мысль. Но канализация! Ведь это километры труб, тоннелей и укромных мест, где можно было бы обустроить убежище. Естественно, там будет не слишком приятно, зато безопасно! Кто додумается искать нас в подземельях, ведь никому не пришло в голову искать его в канализации, когда он спустился туда через колодец, скрываясь от Гжимека. Он ориентировался под землей, вычисляя расположение находящихся над головой улиц, и в итоге никем не замеченный выбрался через колодец в другой части гетто!

Папа помнил, как после Первой мировой войны протекавшую через город речку Пельтев заковали в трубы итальянские военнопленные. Раньше в Пельтев сливались отходы из городской канализации, от нее шла жуткая вонь, и поэтому ее упрятали под землю. Отец видел, как итальянцы рыли каналы и строили каменные тоннели. Он знал, где находится река относительно построенных потом над ней улиц.