В те годы - [54]

— Военпреды ищут, к чему бы придраться, а здесь, как говорится, комар носа не подточит.

Каждый, даже самый маленький по возможностям, коллектив Москвы считал своим долгом помогать воинам, защищавшим столицу.

2

Когда немецко-фашистские войска потерпели поражение в декабрьской битве, эшелоны с оборудованием предприятий двинулись обратно.

— Вызвали наше руководство в горком партии, — рассказывал мне Никита Коротин, — предложили в трехмесячный срок восстановить производство…

— Металлургия юга парализована, помочь не может, — разъяснял А. С. Щербаков. — Москвичи должны приналечь.

В октябре — ноябре серпомолотовцы не уходили из цехов, потому что рядом был фронт. Теперь они не уходили потому, что надо было восстанавливать предприятие. В это стоит вдуматься: на протяжении нескольких месяцев — эвакуация, подготовка к возможному уничтожению некоторых объектов, затем работа по ремонту оружия и танков, вслед за этим — реэвакуация, восстановление завода.

— Всего хватало: и слез и горя, — с горькой улыбкой замечает Никита.

Как быть с мартеновскими печами, в которых застыл металл?

В сортопрокатном цехе распаковали возвратившееся оборудование, и оказалось, что громадный маховик, которым приводились в движение два стана, разбит. Если б Краматорск, где отливали маховик, был освобожден, не было бы проблемы: отлили новый — и все.

А как теперь? Пригласили на завод начальника группы «Стальпроекта» Н. А. Соболевского.

— Что вы нахмурились, словно на похоронах, — пошутил конструктор. — Вылечить вашего больного можно: сделаем две накладки, наложим бандаж — маховик закрутится.

Конструктор оказался прав.

Война, эвакуация основательно потрепали коллектив. Где взять людей? И вновь обратились к женщинам, к молодежи. Учить приходилось непосредственно в цехе, на рабочем месте.

Свое второе рождение переживали почти все предприятия Москвы и Подмосковья — и всюду отличалась молодежь. Вот характерная картина. В середине 1942 года на заводах цветных металлов, «Борец», «Красный штамповщик» половину работающих составляла молодежь со стажем менее года.

На пути своего отступления гитлеровцы дотла сжигали города и села. Немецко-фашистские захватчики уничтожили в Подмосковье почти 55 тысяч сельскохозяйственных и животноводческих построек, сожгли 760 школ, 160 больниц, 800 библиотек.

Гитлеровцы выжигали города и села, но они не могли уничтожить жизнь.

Немецко-фашистские части вышли в район Крюкова 3 декабря 1941 года. Здесь соединились две их группировки — одна, действовавшая на Волоколамском, и другая, действовавшая на Клинском направлениях. У Крюкова было сосредоточено до 60 вражеских танков.

Фашистам противостояли воины знаменитой дивизии Панфилова и гвардейцы Катукова. Частям пришлось отбивать 5 декабря яростную атаку гитлеровцев, предпринявших новую попытку прорвать в этой точке нашу оборону и выйти к Москве.

Это были те дни, когда друг моей молодости, бывший член комитета комсомола завода «Серп и молот» политрук Саша Горбунов сам заезжал в Москву за газетами, чтобы быстрей сообщить новости на боевой рубеж. В заводской экспедиции, расположенной для удобства по соседству с проходной, каждый цех имел свою ячейку, куда и откладывали адресуемую ему почту. Для политрука Саши Горбунова отвели одну из освободившихся в связи с эвакуацией цехов ячейку.

Отбив атаки в районе Крюкова, наши войска перешли в контрнаступление. Гитлеровцы оборонялись с ожесточением. Каменные здания были превращены в доты, танки врыты в землю. Здания кирпичных заводов между Крюковом и Каменкой стали опорными пунктами оборонительной линии.

И все-таки враг не устоял. К исходу 8 декабря Крюково было освобождено. Враг начал отход к Истринскому водохранилищу. На поле боя наши команды начали сбор трофейного оружия

…К городу Клину 11 декабря подошли войска генерала Лелюшенко. Из района Дмитрова в этом же направлении наступали войска генерала Кузнецова. В течение последующих двух дней город был окружен. Бои за уничтожение всей окруженной в районе Клина вражеской группировки шли 14 и 15 декабря. К 7 часам утра город был полностью освобожден.

Здесь можно было видеть такую же картину, как и в освобожденных Можайске, Истре, Волоколамске. По зимним дорогам с остатками пожитков из лесов, убежищ, землянок тянулись люди. На санках — дети, укутанные в одеяла, шали. Платки закрывают лица; взгляды ребят не по-детски печальные, усталые.

В городе начинают срывать вывески, появившиеся при немцах. Укрепляют написанные от руки таблички — горком партии, горисполком, военкомат, горком ВЛКСМ.

На другой день после освобождения Клина от немецко-фашистских захватчиков горком комсомола объявил перерегистрацию комсомольцев; такая работа проводилась во всех освобождаемых от оккупантов районах. При перерегистрации член ВЛКСМ обязан был предъявить комсомольский билет. В Клину за четыре дня перерегистрацию прошли 310 человек; были воссозданы 35 первичных комсомольских организаций.

В освобожденных от врага районах содержание комсомольской работы определялось тем, что фронт проходил рядом, и комсомольцам следовало действовать, не теряя времени: организовывать помощь войскам, участвовать в восстановлении хозяйства, налаживании всей работы.