В те годы - [20]

Здесь всюду господствовал дух героизма и мужества. Даже, казалось бы, в безнадежном состоянии бойцы и командиры продолжали упорно драться. Наводчик 154-го гаубичного полка, секретарь комсомольской организации батареи Яков Иванов вел огонь до последнего снаряда. Батарее, однако, пришлось отойти. Двинувшись с огневой позиции, артиллеристы попали в окружение. Но и в трудной обстановке комсорг не растерялся и не только вывел орудие — во главе с Ивановым солдаты вынесли к своим 18 раненых бойцов.

В этих и многих подобных фактах выражалась сила народного сопротивления, вера в возможность одолеть врага, разбить и уничтожить его.

…Под Волоколамском я узнал об одной из многих трагедий войны.

Когда наши войска, развивая наступление, освободили Истру, Клин, Солнечногорск, противник отвел свои силы в Волоколамск. Здесь были остатки 106, 35, 5-й пехотных и 11-й танковой дивизий.

От Москвы до Волоколамска 126 километров. Этот город известен с первой половины XII века. В старые времена здесь процветали ткацкие промыслы, вырабатывались изделия из льна. В 15 километрах от Волоколамска — Ярополец, где была усадьба отца жены Пушкина Натальи Николаевны. В непосредственной близости — село Кашино, известное тем, что сюда приезжали В. И. Ленин и Н. К. Крупская на праздник в честь пуска электростанции. Теперь здесь шли жестокие сражения. В список известных ранее дорогих для нас мест историки внесли потом новое название — разъезд Дубосеково, где совершили подвиг 28 героев-панфиловцев.

В девять часов вечера 17 декабря на командный пункт генерала Катукова прибыл офицер связи. Он доставил приказ — готовиться к захвату Волоколамска: до города оставалось 38 километров. Танкисты с боями двинулись вперед. В 2 часа дня 19 декабря последовал новый приказ Ставки — овладеть Волоколамском.

К полудню следующего дня город был очищен от врага. Ворвавшись по следам отступающего врага на Солдатскую площадь, бойцы мотострелкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады под командованием Рябова увидели страшную картину. На площади стояла виселица. Один конец перекладины был прикреплен к телеграфному столбу, другой — к старой березе. Здесь висели жертвы фашистских головорезов — казненные ими восемь комсомольцев-москвичей. Трупы для устрашения населения не убирали 50 дней.

Все эти ребята, до конца выполнившие свой комсомольский долг, взяли в руки оружие и пошли сражаться с врагом по призыву родного комсомола. Когда над Москвой нависла непосредственная угроза, ЦК и МК ВЛКСМ вместе с представителями командования Западного фронта стали формировать группы для действия в тылу врага. В одну из таких групп и входили комсомольцы, погибшие в Волоколамске. Отряд 4 ноября перешел линию фронта в районе деревни Чепцы. Командир Клейменов, попутчик отряда, рассказывал поздней, что комсомольцы шли дружно, весело, никто и не заикался об опасности.

— Больше всего, — вспоминал Клейменов, — говорили о том, в какой необычной обстановке придется встречать октябрьский праздник.

Около города, в районе кладбища, комсомольцы наткнулись на засаду. Силы оказались неравными, но отряд принял бой. Схватка продолжалась всю ночь. Среди комсомольцев были раненые, запас патронов иссяк. К немцам подходило подкрепление, круг смыкался, — наступил момент, когда группу окружили и обезоружили.

Комсомольцев, смертельно уставших после боя, в эту тяжкую морозную ночь привели в дом № 32 по Нижней Солдатской улице. Хозяйку, Полину Даниловну Зимину, выгнали на улицу. Ее дочка, двенадцатилетняя Лина, спряталась на печке и слышала, как допрашивали комсомольцев. Захваченных держали на морозе на таком расстоянии, чтобы они не могли переговариваться. Раненые, обессилевшие от потери крови, стоять не могли. Они лежали на снегу, прислонившись к стене дома. Арестованных охраняли автоматчики. Допрос вел офицер, в дом комсомольцев вводили поодиночке.

По показанным ей фотографиям Лина определила, что первым допрашивали Константина Пахомова. Он ответил на вопросы о том, сколько ему лет, откуда он пришел. На все другие вопросы отвечать отказался.

В группе были две девушки. В надежде что-то выпытать фашисты взялись за них. Но и девушки отказались давать показания.

— У вас, наверное, есть мать? — спросил офицер одну из девушек.

— Да, есть.

— Вам ее не жалко?

— Пожалейте себя.

— Разве вы не боитесь смерти?

— Конечно, умирать не хочется, хочется пожить, — ответила комсомолка, — но, если надо умереть за Родину, — умру.

В три часа дня, в наступавших зимних сумерках, комсомольцев погнали на Солдатскую площадь. Они шли как герои: раненые отказались от помощи и двигались, превозмогая боль, девушки шли, тесно обнявшись.

Приближался момент казни. Комсомольцы пожали друг другу руки, поцеловались. Офицер подал команду. Одна из девушек плюнула ему в лицо. Кто-то воскликнул:

— Да здравствует Родина!..

Офицер взмахнул рукой. Раздался залп. Семеро комсомольцев упали, восьмой устоял. Он повернулся к согнанным на место казни женщинам, детям:

— Не страдайте за нас, бейте фашистов, жгите их, проклятых!

Храбрецы, истекая кровью, под пулями фашистов снова и снова обращались к людям, звали к отмщению, к борьбе до полной победы.