В те дни на Востоке - [57]
Кутищев тоже трепал по щекам свою «мадам», которая, смеясь, уклонялась от его «нежных» прикосновений…
Охотин нервничал, беспокойно расхаживал по кабинету, курил одну сигарету за другой. Еще бы не нервничать! Этот хлыст, Померанцев, слишком много стал позволять себе. Думает, что здесь можно даром хлеб есть. Прошлый раз не провел одно занятие и сегодня явился на два часа позже.
— Почему опоздал? Где был? — окинул он Померанцева свирепым взглядом, когда тот вошел в кабинет.
— Где был, там, Лев Павлович, меня уже нет, — хотел обратить все в смех Иван.
Но Охотин еще больше взбеленился.
— Ты мне брось шутки шутить. Понял? Это тебе не в Советском Союзе, где по головке гладят да уговаривают.
— Не сердись, Лев Павлович. Подумаешь, два раза опоздал.
— Ах ты, паскуда! — Толстые губы Охотина плотно сомкнулись, налились кровью белки глаз. — У нас вот как воспитывают! — И ударил Померанцева в лицо.
Иван стукнулся головой о стену, но удержался на ногах. Закрыв лицо ладонями, взмолился:
— Прости, Лев Павлович. Больше этого не будет. Клянусь богом, такое не повторится.
— Ты кто здесь? Забыл, паскуда! Будешь у Судзуки прощенья просить.
На шум в кабинет вошел тихими шажками японский советник капитан Судзуки, осуществлявший контроль за работой разведшколы. Этот низкорослый толстяк по прозвищу «Обрубок» держал всех в страхе. Малейшее неповиновение, неосторожно брошеное слово дорого обходились людям. Как-то один из слушателей школы назвал японские спички «минутой молчания». Дело в том, что из-за недостатка фосфора спички военного производства долго не воспламенялись. Чиркнешь и целую минуту ждешь, когда вспыхнет огонь. Об этой шутке прослышал «Обрубок». Он посчитал ее за насмешку над японскими обычаями. Парня вызвали в жандармерию и больше не выпустили.
Судзуки искоса посмотрел на Ивана, растиравшего припухшую щеку, брезгливо отвернулся.
— Господин Померанцев пришел к нам помогать или вредить? Если вредить, то мы будем отправлять обратно Россия.
Иван поймал на себе пристальный взгляд узких затаенных глаз, ждущих от него ответа.
— Я вас понял, господии капитан. Клянусь богом, больше такого не повторится.
— Хоросо. Посадить трое суток карцер.
Идейка Кутищева — жениться на дочке купца Пенязева — не выходила из головы Померанцева. Как только отношения его с Охотиным уладились, Иван отправился к Пенязевым.
Парадную дверь трехэтажного дома открыл слуга-китаец и провел Ивана на второй этаж.
Маша сидела за столом, готовилась к экзаменам, когда Померанцев постучал в комнату.
Увидев его, она вскочила со стула.
— Проходите, проходите, Иван Иванович. Где-то вас долго не было видно?
— Дела, Машенька, — усаживаясь в мягкое кресло, сказал Иван.
В ярком японском кимано с широкими рукавами, тонко перетянутая поясом, Маша походила на порхающую бабочку. От нее веяло юностью, счастьем.
— Вам так идет этот халат! — не удержался от комплимента Померанцев.
— А мне не нравится, — Маша склонила чернокудрую головку, села напротив в кресло. — Но папе хочется, чтобы я надевала национальную одежду наших покровителей. Это кимоно — подарок японского генерала Дои. Помните, на банкете у нас был.
Иван вынул из кармана металлический портсигар с изображением трех богатырей (единственная память о родине), попросив разрешения, закурил. Пуская колечками дым, он с вожделением осматривал богато обставленную комнату, думал: «Не дурно бы было жить здесь с этой премилой канарейкой. Но как к ней подъехать?»
— Машенька, вы знаете, что в «Модерне» сегодня большой концерт?
— Слышала.
— Идемте. Я очень люблю театр.
— Я тоже обожаю. Мне нравится там певец Игорь Погодин.
— Постойте, постойте. У нас в России тоже есть певец Погодин. Это он исполняет:
— У вас неплохой голос, — улыбнулась Маша. Померанцев ждал похвалы и еще больше начал набивать себе цену.
— Когда-то думал стать певцом, но попал в армию и все оставил. Правда, один раз с Женей мы выступали в самодеятельном концерте, исполняли дуэт Эдвина и Сильвы.
— И как у вас получалось?
— Представьте, неплохо. Зал аплодировал… Ну так как с концертом?
— Простите, Иван Иванович, не могу. Готовлюсь к экзаменам в институт.
Померанцев отвернулся.
— Вам скучно? Вы куда-нибудь спешите?
Иван никуда не спешил. Ему приятно было побыть наедине с девушкой, рассказать что-нибудь трогательное, увлечь ее.
— А я не отнимаю у вас время? — в свою очередь спросил он.
— Ничего. С часок можем поболтать. Я давно хотела увидеть вас, послушать о России. Тогда, на банкете, вы толком ничего не рассказали. А в очерках явно погрешили перед своей совестью.
Померанцев обиделся: чего она допрашивает его, взывает к совести.
— Почему вас интересует Россия? Вы же здесь родились и выросли.
— Покойная мама мне много рассказывала. Потом я читала некоторые советские книги. Во сне не раз видела белокаменную Москву. А вам приходилось в ней бывать?
— Я ездил в Москву перед войной, когда собирался поступить в консерваторию, — придумывал Иван. — Видел зубчатые стены Кремля, собор Василия Блаженного, мавзолей Ленина.
— Как бы я хотела, чтобы русские одержали победу! — вырвалось у Маши.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
После победы большевиков в гражданской войне вернулся в Финляндию, где возглавил подпольную борьбу финских коммунистов. В начале 1922 года лыжный отряд Антикайнена совершил 1100-километровый рейд по тылам белофиннов и белокарел, громя гарнизоны, штабы и перерубая коммуникации. Под руководством Тойво Антикайнена Коммунистическая партия Финляндии стала одной из крупнейших партий Финляндии. Коммунистическая пропаганда показала истинное лицо финских правителей, совершенно не заботящихся о своём народе, а лишь пытающихся выслужиться перед Великобританией.
993 год. На глазах юного Торстейна убивают его отца, а сам он попадает в рабство. Так начинается непростой путь будущего корабела и война. Волею судьбы он оказывается в гуще исторических событий, ведь власть в норвежских землях постепенно захватывает новый конунг, огнем и мечом насаждающий христианскую веру, стейну представится возможность увидеть как самого властителя, так и его противников, но в своем стремлении выжить любой ценой, найти старшего брата и отомстить за смерть отца он становится членом легендарного братства йомсвикингов, которых одни называли убийцами и разбойниками, а другие – благородными воинами со своим нерушимым кодексом чести.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.