В те дни - [8]

Конспирация — какое таинственное слово! Произносишь его и представляешь себе мрачную фигуру, закутанную в тёмный плащ. Широкополая чёрная шляпа нахлобучена по самый нос. Из-под полей загадочно поблёскивают глаза, разумеется, тоже чёрные…

— Что с тобой сегодня, Имант?

Поднимаю голову.

— Ничего… Почему ты спрашиваешь, мама?

— Ты же совсем ничего не ешь… Бормочешь себе что-то под нос, хмуришься… Принимайся за еду, а то выгоню.

Начинаю хлебать с преувеличенным усердием. Но через секунду мысли вновь уносятся вдаль. Се-го-дня, се-го-дня! Ско-ро, ско-ро! Через час! — стучит кровь в висках.

— Убирайся из-за стола! — сердится мать. — Мне надоело смотреть на тебя.

Поднимаюсь с опечаленным видом, подхожу к вешалке и надеваю старую отцовскую кепку. Отец терпеть не может, когда носят его вещи. Но отца нет дома: завод закрыли на долгое время и он нанялся лесорубом куда-то под Елгаву. Вот уже целую неделю ношу его кепку вместо осточертевшей гимназистской фуражки.

— Я пойду прогуляюсь немного, мам!

Молнией проношусь по лестнице, перескакивая сразу по три ступени. Рывком отворяю дверь… и тотчас же захлопываю её. На противоположной стороне улицы — Янис. Придётся теперь подождать за дверью, пока он не пройдёт.

Но он уже заметил меня.

— Чего спрятался, учёный человек? Не бойся, не трону.

Это я его боюсь? Как бы не так!

Растягиваю губы в презрительную усмешку, гордо откидываю назад голову и открываю дверь. Сейчас отвечу ему, сейчас… Лихорадочно подыскиваю наиболее обидное слово. Трубочист — вот что подойдёт лучше всего. Янис работает в паровозном депо и всегда будто вымазан сажей.

Но «трубочист» застревает у. меня в горле. Нет, Янис сегодня вовсе не похож на трубочиста. Белоснежная рубаха, розовое лицо… А волосы, волосы! Почему они так блестят? Честное слово, он смазал их маслом!

— Эй, жених! — бросаю через улицу. — Почём сегодня на базаре фунт масла, а?

Ага! Удар пришёлся в цель. Янис даже приоткрыл рот от злости.

— Ты… ты… — Он никак не может подобрать подходящее выражение. Но это длится лишь секунду. Затем на меня обрушивается огненный шквал:

— Селёдка! Гимназист! Сейчас тебя инспектор сцапает: без форменной фуражки вышел…

Эх, не вовремя с ним связался! Надо же этому случиться именно сейчас, когда я так спешу.

Останавливаюсь у крыльца какого-то дома и делаю вид, что поправляю развязавшийся шнурок у ботинка. Маневр удаётся. Янис выпаливает ещё один заряд насмешек и уходит вперёд.

Пробираюсь дворами на соседнюю улицу. Янис сумел основательно испортить мне настроение. На это он мастер. И как это раньше я мог дружить с ним?

В основной школе (основная школа — начальное учебное заведение в буржуазной Латвии) мы с Янисом были неразлучны. Покупали по одному учебнику на двоих. Вместе делали уроки, хотя над нами смеялся весь класс: Янис жил очень далеко, на другом конце района, и мы тратили больше времени на ходьбу, чем на приготовление уроков.

Вместе с Янисом дрались с мальчишками из других школ, пробирались без билетов в вонючий сарай — кинотеатр «Марс», где демонстрировались «боевики» в шести сериях.

Когда кончили основную школу, хотели пойти вместе в депо работать. Но отец решил иначе:

— Поступишь в гимназию, Имант. Ты должен учиться дальше.

И хотя за учение нужно было платить большие деньги, отец настоял на своём.

С Янисом я стал видеться реже. Когда ни приду — его то нет дома, то он собирается уходить. Янис завёл себе новых приятелей — черномазых, весёлых, с огрубевшими от работы мозолистыми руками.

Со мной Янис стал разговаривать этаким насмешливо-покровительственным тоном, как взрослый с малышом. Этот тон выводил меня из себя. Между нами начались частые стычки.

Окончательно мы рассорились с год назад. Как-то в воскресенье я собрался к Янису, чтобы позвать его на рыбалку. На трамвай меня с удочкой не пустили. Пришлось тащиться пешком.

Янис оказался дома. Но он даже не пустил меня на порог квартиры. Чуть приоткрыв дверь, спросил:

— Что тебе, Имант?

Я опешил:

— К тебе пришёл.

— Ты прости, но у меня сейчас нет времени… Приходи в другой раз. Он затворил дверь. Я слышал, как повернулся ключ в замке. Мне стало обидно до слёз.

— Приду к тебе, как же! Жди! — громко сказал я. — Времени у него нет! Зазнайка, вот кто ты.

Дверь снова открылась. Янис зло посмотрел на меня.

— Я в самом деле занят, Имант. И перестань кричать, пожалуйста.

Ах так! И я завопил на всю лестницу:

— Подумаешь, занятый какой! Трубочист!..

Кто первым из нас начал драку, не помню. Возможно, я. Но так как он был сильнее меня, то я вскоре оказался на улице.

Мы стали врагами…

Да ладно, стоит ли вспоминать об этом сейчас, в этот день. Лучше подумаю о другом. Вот выйду на улицу Лиепаяс, пройду два квартала по правой стороне и встречу Силиса. Мы с ним вместе пойдём «в одно место», как он сказал в прошлый раз. И хотя Силис больше ничего не добавил, я знаю, куда мы пойдём. Сегодня, наконец, он познакомит меня с членами подпольной комсомольской ячейки, в которой буду работать.

Ячейка… Подполье… Мысленно пытаюсь представить себе, как всё это произойдёт. Мы подойдём к высокой ограде. Силис три раза стукнет в ворота. Медленно приотворится калитка. «Пароль?» — спросит чей-то шёпот. «Долой Ульманиса и его клику!» — таким же шёпотом ответит Силис. Нас впустят в калитку. Мне завяжут глаза чёрным платком. Кто-то возьмёт меня за руку и поведёт… И вот с моих глаз спадёт повязка. Я окажусь в тёмном погребе. Керосиновая лампа, поставленная на ящик, будет тускло освещать суровые, мужественные лица комсомольцев-подпольщиков. «Твои имя и фамилия?» — спросит один из них. «Имант Озолс». «Отныне ты не Имант Озолс, а безымянный борец за свободу и счастье народа»…