В тайном государстве - [68]

— Чего же, по-вашему?

Эллисон молчал, не утруждая себя ответом. Стрейндж направился к двери. Эллисон преградил ему путь.

— Не надо, — умоляла миссис Листер, опасаясь насилия.

Но ее любовник уже пошел на попятную. Он сделал попытку улыбнуться, придать своему лицу приятное выражение.

— Не судите неправильно, мистер Стрейндж. Я собирался предложить вам чашечку чая перед вашим возвращением в Лондон. Сара, солнышко, поставь чайник. Есть вещи, — продолжал он, увлекая Стрейнджа обратно в гостиную, — о которых вам следует знать перед вашей беседой с Дейнджерфилдом. — Они сели. Эллисон взял для себя простой стул. — Вы собираетесь поведать Дейнджерфилду о причинах убийства Листера, не так ли? — Он выкладывал все словно преступник, который решил явиться с повинной. Но Стрейнджу требовалось большее. Он хотел вернуться к истокам истории, которые, он знал, находятся здесь, в Челтнеме. В сгущающихся сумерках Стрейндж смотрел на Эллисона и воображал, как его преследуют мысли о смертельной опасности, которой он подвергается. Стрейндж понял, что Эллисон не может никому доверять и мучительно переживает это. Поэтому он пропустил мимо ушей вопрос Эллисона и сочувственно спросил, словно был посвящен во все обстоятельства.

— Давно это продолжается?

Эллисон знал, на что намекает Стрейндж.

— Откровенно говоря, Стрейндж, бывали деньки, когда я бога молил, чтобы заснуть. Хуже не придумаешь. Сна по-настоящему ни в одном глазу. Прокручивал в голове все с самого начала. — Он понизил голос. — Честно говоря, если бы не его жена Сара, я бы с вами теперь не разговаривал. Она меня поддержала. Странно, не правда ли? Жена Дика. Но она любит меня. Вы не поверите, но это так.

Стрейндж запротестовал. Профессия научила его понимать, что люди бывают верны по разным причинам.

— А как насчет Листера? — спросил он.

— Она его тоже любила. Вот в чем трагедия. Настоящего разрыва у них не было, просто расстались, когда он переехал в Лондон. Она намного его моложе. — Эллисон теперь говорил много суше.

На мгновение оба смущенно замолчали.

В комнату тихо вошла миссис Листер, наполнила чайник для заварки и удалилась.

— Она много знает? — спросил наконец Стрейндж.

— Не очень, — он казался сокрушенным. — Всю информацию даром отдаст.

— Но подозревает…

— Да. Самое трудное — ничего ей не говорить, хотя знаю, что она… — тут он беспомощно развел руками.

— И все это время вам ничего не сообщали? — отважился спросить Стрейндж.

— Рисковать не хотели, я ведь ненадежный, — с бешенством воскликнул Эллисон. — Конечно, ничего. Они никогда много не говорят, а теперь еще меньше.

Стрейндж понял, что Эллисон вроде Купера. Отчаявшийся человек, ждущий, но не получающий новостей на другом конце провода. Стрейндж сообразил, что нужно зайти с другого конца, иначе он не убедит Эллисона продолжать игру.

— Но внимание уделяют, — сказал Стрейндж, — ведь и за мной, по дороге к вам, следили! — Удар пришелся в цель.

— Нет, — ужаснулся Эллисон. — Где… Кто?.. — От страха у него заплетался язык.

— Если вы даже попросите меня уйти, — безжалостно продолжал Стрейндж, — Прис и прочие все равно захотят узнать у вас, что вы мне сообщили, и вряд ли поверят, если скажете — «ничего». Им известно, что я давно иду по этому следу и меня не удовлетворит ваше «ничего».

— Я вам не верю, — сказал Эллисон нерешительно.

— Достаточно выглянуть в окно.

Эллисон поднялся, подошел к оконному проему и отодвинул занавеску.

— На той стороне улицы, — подсказал Стрейндж, — видите, до чего они наглы.

Эллисон уселся опять на стул, сложив локти на коленях, и подался вперед, нервно хватая губами воздух. Он явно не знал, что говорить дальше.

— Самое лучшее для вас — рассказать по возможности все, чтобы мы вместе могли разобраться. Пока это остается тайной, вы не будете чувствовать себя в безопасности. Если замкнетесь в себе, кончите тем же, что и Листер.

Эллисон уставился в дальний угол. Затем судорожно заговорил короткими фразами, которые двигали рассказ, словно рывки компьютерной ленты.

— Все началось давным-давно. Еще в шестидесятых. Как вы знаете, Прис работал в Челтнеме тогда. Но он был восходящей звездой. Его уважали за ум и боялись. Благодаря ему мы почувствовали уважение к себе. Платили нам плохо. В шутку называли нас «учеными». Компьютеры были в диковинку. Люди им не доверяли, подшучивали над ними. Типично британская позиция. Все это было унизительно. Мы-то знали, что у нас на руках. — У Эллисона взыграла гордость. — Мы знали могущество нашего управления. Со временем оно становилось все больше и больше. Прис выражал наши чувства. Заставил чувствовать себя полезными. И Листер там был. Он и Прис были друзьями. Об этом не любят вспоминать. Они рассорились гораздо позже. Затем случилось так, что представители других министерств стали получать доступ к нашим секретам. Каждый хотел знать, чем мы располагаем. Всем нужна была информация. Мы — правительственное учреждение, и не в наших силах было их остановить. Хотя мы и хотели. Удивительно, до чего становишься сильным, когда располагаешь информацией. Затем мы обнаружили, что из наших секретов люди делают деньги. Деньги из нашей работы! Так нам казалось. В управлении трудятся не просто государственные служащие. В нем работают теоретики, инженеры, математики — люди с университетским образованием. Они относятся к другим как к фигурам на шахматной доске. Мы, во всяком случае, поняли, что другие министерства делали деньги за наш счет. Мы явно знали больше их. У них же была неполная информация. А мы, по крайней мере некоторые из нас, знали все. Прис заставил нас этим гордиться, понимаете. Он был боссом. Он ободрял нас. Он разрешал нам действовать на свой страх и риск. Давать информацию на сторону, как правило, для друзей. Продавать информацию. За наличные. Вспомните, в то время началась инфляция. Деньги обесценивались. Прис говорил — это приварок. Действительно, преступления тут не было, но не было и законности. Особенно когда мы стали иметь дело с людьми, находящимися не на государственной службе. Да, все велось под прикрытием консультаций и только в Челтнеме. Это нас обескураживало. Успехами не пахло. Маленькие деньги, маленькие сделки. Меня это не беспокоило. Мы безупречно поступали со служебными материалами, не злоупотребляли и служебным временем. Сначала. Потом пришлось оставаться по вечерам. Мы начали привлекать наших секретарей. Письма и тому подобное, от случая к случаю. Заметьте, мало кто разбирается в компьютерах. От этого мы осмелели, стали дерзкими. Мы никогда не держали копий, а секретари не задерживались слишком долго, чтобы разобраться, что к чему. Прис им не позволял.