В тайге стреляют - [21]

С наступлением зимы Назарка целыми днями пропадал в тайге. У него были заранее изготовлены черканы, плашки. На заячьих тропах он расставил петли. Из конского волоса сплел силки на рябчика. Забот у Назарки навалилось по горло. Необходимо было своевременно осматривать ловушки, чтобы добыча не пропадала. Он поднимался чуть свет, наспех завтракал, и дотемна его в юрте не видели. Извилистый след широких охотничьих лыж, тонко выструганных из лиственницы, вился за ним по тайге. Неизменный друг Пранчик трусил впереди, принюхиваясь к следам.

Иногда выдавался удачный день. Но чаще заяц миновал почему-то петлю, а рябчик спокойно сидел над силком. В таких случаях Назарку брала досада.

«Ружье бы мне!» — разглядывал он любопытную непуганую птицу.

Рябчик, словно подзадоривая молодого охотника, безбоязненно смотрел на него, склонив набок голову с красными бровями, и шевелил хохолком.

«Совсем забыл Павел про ружье, — огорченно вздыхал Назарка. — Разве сходить к нему?..»

К вечеру Назарка возвращался возбужденный ядреным морозным воздухом, с приятной усталостью в ногах и пояснице. Над землей уже висела плотная туманная синева. Тускло переливались звезды. Полная луна разбросала по снегу зеленоватые блестки. Из-за неподвижных деревьев протянулись к зениту первые сполохи полярного сияния. Потом огромные столбы бледного загадочного света всевозможных оттенков охватывали полнеба.

Весь опушенный колючим инеем, с заиндевелыми бровями, Назарка подходил к юрте, отвердевшие на морозе торбаса визгливо скрипели. Теплом и приветом веяло на добытчика, когда из трубы камелька выскакивал огромный клубок искр и, разбегаясь вширь, исчезал во мраке. Неярко светились окна со вставленными в них льдинами. Назарка не спеша снимал и прислонял к стене лыжи, отряхивался и входил в юрту. Иногда, стараясь казаться невозмутимым, протягивал матери твердых, как кремень, рябчиков или пару зайцев. Раздевался Назарка нарочито замедленными движениями и протягивал озябшие руки к огню.

— Ча-а! — сладостно жмурился он.

— Наш Назарка совсем большой! — с уважением перешептывались между собой сестренки. — Опять принес!

И впрямь Назарка почти взрослый. Он, как с равным, советовался с отцом, один ходил на промысел, умел делать ловушки, расставлять их. По сути дела, он тоже кормилец семьи. Одного лишь не хватало: ружья! А без ружья ох как трудно охотнику в тайге!

Назарка проснулся от холода. Потертое заячье одеяло свалилось на пол. От ледяного окна наносило морозом. Дрова в камельке прогорели. Угли покрылись пеплом, и только в нескольких местах скупо прорывался красный отблеск.

В юрте взрослых не было. Сестренки спали.

— Проспал! — с досадой вскочил он.

Отец, наверно, уже ушел. Он не любит ждать. Назарка быстро натянул на себя штаны из телячьей шкуры, сунул ноги в просушенные кянчи и обул торбаса. Но, как назло, никак не мог попасть руками в рукава рубашки.

«Засмеет теперь отец. Скажет: молодой, а спать шибко способный...»

На дворе сердито залаял Пранчик.

«Нет еще, — вздохнул облегченно Назарка. — Пранчик здесь. Без него отец не уйдет».

Стал одеваться спокойнее. Торопливо сполоснул лицо из старого, почерневшего чайника, который отец приспособил специально для умывания. Чтобы набрать из него воды, нужно взяться большими пальцами обеих рук за носок, наклонить вниз, и упругая струйка польется в подставленные ладони.

Освежившись после сна, Назарка накинул на плечи шубейку, перешитую из материнской, и вышел на улицу.

Крепкий мороз приятно коснулся лица. Назарка остановился с закрытыми глазами, словно его ослепило яркое летнее солнце. Невдалеке с кем-то почтительно разговаривал отец. А глуховатый, надменный голос человека, беседовавшего со Степаном, показался удивительно знакомым. Он открыл глаза, повернул голову... и разинул рот от изумления.

У сэргэ[21], покрытой искусным орнаментом, стояли легкие санки с высокой плетеной спинкой. В них запряжен был так хорошо знакомый Назарке пышногривый жеребец. На груди у него выделялась тонкая белая полоса. Сколько раз Назарка чистил лоснящуюся шерсть на этом холеном тойонском рысаке! Рядом с отцом стоял коренастый, плечистый человек в дубленом полушубке. Назарке была видна его широкая, чуть сутуловатая спина и циркулем расставленные ноги в длинных белых камусах[22]. Руки приехавший засунул глубоко в карманы; шапка из подбора лапок чернобурых лисиц сдвинута на затылок. Возле него отец казался маленьким, пришибленным.

«Павел!» — сообразил Назарка, и неприятная дрожь передернула тело.

Отец и гость продолжали оживленно разговаривать.

— Вот и Назарка! — воскликнул Степан, заметив сына.

Человек обернулся. Назарка бросил на него быстрый, как молния, взгляд. Действительно, Павел! Первым безотчетным чувством Назарки было убежать куда-нибудь и спрятаться так, чтобы его не нашли. Как часто он мечтал о встрече с тойоном, с каким волнением ждал того блаженного момента, когда Павел вручит ему ружье! Однако в минуту неожиданной встречи Назарка почему-то оробел. Машинально сделал шаг назад, крепко ухватился за кожаную скобу двери. Ему показалось, что в глазах приехавшего стоял вопрос: «Смолчал, нет? Знает отец?..»