В тайге стреляют - [144]

— Комиссар, не пожалей табачку на закурку! — сорванным голосом просипел мужчина, сидевший ближе остальных.

Назарка охотно, точно давно ожидал подобную просьбу, протянул отощавший кисет, бумагу и спички. Бледное, испитое лицо мужчины, покрытое редковатой щетиной, показалось знакомым. Назарка всмотрелся пристальней и вспомнил, что когда-то встречал этого человека. Поворошил в памяти прошлое. Точно. Они виделись на усадьбе Павла, в юрте, где обитал забытый богом и людьми старый тойон Уйбаан. Тогда Назарка ходил к Павлу по настоянию матери. До них докатились слухи, что был большой бой и Степан Никифоров, отец Назарки, погиб... Кажется, этот русский был ближайшим помощником Павла. Верно, и в Бордоне они были вместе. Кто-кто, а он-то осведомлен, в каком направлении повернул его командир, и знает место явки.

— А ведь мы знакомы, — негромко проговорил Назарка и перекатил чурачок поближе к навесу, уверенный, что беседа затянется.

Белобандит вздрогнул, рассыпал драгоценные крупицы махорки. Затем пронзительно, въедливо вгляделся в молодого красноармейца. Прищемив кисет мизинцем и безымянным пальцем, он кончиком языка помочил бумажку и, не отрывая взгляда от Назарки, склеил папиросу.

— Дозволите, комиссар? — выразительно покачал он на протянутые руки других пленных.

Назарка кивнул и повторил:

— Я вас знаю!

Губы белобандита перекосились в усмешке. Он с силой выдохнул дым через приподнятый уголок рта, сплюнул и раздельно произнес:

— Молодой человек, вы глубоко заблуждаетесь!

— Я заблуждаюсь? — Назарка даже привстал от удивления. — Однако кое-что сейчас припомню... На одном аласе отряд Цыпунова захватил несколько красноармейцев. Они шли из Охотска и потеряли дорогу на Якутск. Пятерым белобандиты вспороли животы и растянули кишки по юрте. Это вы называли разговаривать по прямому проводу с Марксом. Шестой красноармеец, сказывали, сошел с ума. Но и его не пожалели — отрубили руки и ноги...

— Позвольте, но какое отношение это имеет ко мне? — пожал плечами мужчина и нервно затянулся.

Остальные белобандиты притихли и вслушивались в разговор.

— Как — какое? — удивился Назарка. — Вы же были помощником Цыпунова!.. Помните, замучили красноармейцев, а после гуляли у Павла. В уйбаановской юрте Павел показал вам мальчишку, с которым ездил в город. Оружие оттуда везли. Потом того мальчишку спирт заставили пить...

Лицо белобандита постепенно вытягивалось, покрывалось неприятной синюшной бледностью.

— Какой Павел?.. Чего вы ко мне пристали, в конце концов! — раздраженно прошипел он и, подтягивая на руках свое отощавшее тело, уполз за спины пленных, которые сидели неподвижно, словно закоченели.

Назарка встал, повернул к жилью. Басыкка, почесывая голую грудь, с опаской косился на пленных. Старик слонялся по двору, заглядывал во все углы. Присутствие стольких чужих людей выбило его из обычной колеи, и он не знал, чем заняться.

— Огонер, где можно купить сена? — остановился перед ним Назарка и показал на худых, измученных лошадей. — Сколько есть табаку — тебе отдам и деньгами еще заплачу!

— Найду! — бойко ответил Басыкка, обрадовавшись не столько обещанному табаку, сколько возможности чем-то заняться.

Примерно через час к изгороди подъехал скрипучий воз с сеном.

«Молодец, Басыкка!» — мысленно похвалил хозяина Назарка. А старик увидел «улахан табаарыыса» и таинственно поманил его пальцем. Вид у хозяина был загадочный. Назарка подошел.

— Нохо!.. Табаарыыс! — тотчас поправил себя Басыкка. — Тут еще несколько парней из отряда на амнистию хотят идти, да только боятся... Может, поедешь, хорошо потолкуешь с ними, как со мной говорил. Табак с собой возьми, за сено после отдашь... Про моего сына узнали — веселее им стало.

— Обязательно поеду, огонер! И еще два красноармейца со мной будут, — громко произнес Назарка. — И ты езжай с нами, огонер. Спасибо тебе за помощь и совет скажем!

— Сёп!.. Сёп! — закивал головой старик и с озабоченным видом засеменил к юрте.

После плотного обеда, на закате солнца, по холодку, отряд Фролова выступил дальше, к городу. А Назарка, Костя Люн, Коломейцев и гордый доверием Басыкка повернули к невидимой за лесом реке, которая напоминала о себе сырой пронизывающей свежестью. Впереди, ссутулившись на высоком седле и валко покачиваясь из стороны в сторону, ехал Басыкка. Голова его была по-бабьи повязана ситцевым платком. Сзади к луке была привязана туго свернутая подушка. Старик, видимо, любил путешествовать с комфортом.

Узкая тропинка позволяла ехать только гуськом, и путники молчали.

Глава одиннадцатая

Отсюда, с высоты, хорошо было видно, какой крутой изгиб делала река, рассекшая горы и зазеленевшую тайгу. Тесный мыс, пятачок, занимал город. Издалека дома походили на чурочки, напиленные из разных пород дерева и брошенные беспорядочной кучкой у желтого обрыва.

Назарка привстал на стременах и долго смотрел на знакомые места. Ровный упругий ветер растрепал прядь волос, выбившуюся из-под фуражки с маленьким, сдавленным с боков лакированным козырьком. Назаркины товарищи и сдавшиеся добровольно белобандиты между тем спустились в низину и пересекли алас, круглый, будто лес там расчистили по циркулю... Не обманул старый Басыкка. Восемнадцать белобандитов, покинутых своими командирами, безоговорочно приняли все условия. Задымленные кострами, отощавшие и обовшивевшие парни и мужики жадно курили Назаркин табак, согласно кивали в такт его словам и одобрительно повторяли: