В сутках двадцать четыре часа - [15]

Оперативная группа милиции по тревоге срочно выехала на станцию. Операцией руководил Старостин.

Егор с ним не встречался с тех пор, как из милиции Старостина перевели в Московскую Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией.

В кожанке, военной фуражке, с маузером в деревянной кобуре на боку, он мало чем отличался от других сотрудников ЧК. Старостин по-прежнему был подвижным и веселым, обнял Егора как старого знакомого, расспросил о доме, о семье, о службе. Егор отвечал неторопливо, пристально всматриваясь в выбритое до синевы, исхудавшее, посеревшее лицо друга.

— Что-то ты, Петрович, меня, как невесту, рассматриваешь? — улыбнулся Старостин. — Аль не признал?!

— Очень уж ты отощал, кожа да кости от тебя только и остались.

— Это правда, на перинах валяться некогда. Как ребята ваши? Надежные?

— Им не впервой, не волнуйся.

— Однако смотрите в оба.

На станции было безлюдно. У платформы красовалась размалеванная теплушка. На ее стене аршинная надпись: «Анархия — мать порядка». По перрону в лихо заломленных бескозырках прогуливались пятеро «клешников».

Старостин с двумя чекистами подошел к ним, предъявил документы. Потребовал позвать старшего. Минут через пять в окружении «свиты» появился высокий моряк в мичманке.

— Кто спрашивал? Я старший, — представился он. — Пошто братву беспокоишь?

— Я уполномоченный Московской ЧК. Именем Советской власти требую сдать оружие и освободить вагон.

— А мы с Советской властью не воюем — это вам известно. Как представители свободной партии анархистов подчиняемся только своему центру. По какому праву задерживаете нас? — с вызовом спросил анархист.

— По праву революции, как спекулянтов!

— А это видели? — анархист показал Старостину дулю. — Сунетесь, как куропаток, посечем, — пригрозил он. — А ты, гражданин хороший, — крикнул главарь начальнику станции, молча наблюдавшему из приоткрытой двери за разговором, — если сей минут не дашь паровоз, пойдешь к праотцам! — Анархисты громко засмеялись. — Прощайте, товарищи чекисты, мне некогда с вами разговоры разговаривать.

Матрос повернулся, дав понять, что разговор окончен вразвалочку направился к вагону. «Свита», подметая широченными брюками перрон, последовала за ним. И Старостин понял, что вести переговоры с анархистами — дело пустое, добром не кончится, а дать бой на станции он не решался. Рискованно.

— Что если вагон отогнать подальше от станции? — предложил Егор.

— Дело говоришь, — оживился Старостин. — Позови-ка машиниста и сцепщика. Да так, чтобы об этом матросы не пронюхали.

Вскоре пришли машинист, пожилой человек в замасленной форменной фуражке, и сцепщик — сутулый, худощавый, совсем еще молодой. Машинист не спеша, обтерев ветошью руки, поздоровался со Старостиным.

— Сможете незаметно подать теплушку к лесу и там отцепить? — спросил Старостин.

Немного поразмыслив, машинист кивнул:

— Раз нужно, сделаем.

— Тогда минут через десять начинайте маневрировать, — попросил Старостин.

Чекисты медленно прошли по перрону. Анархисты, проводив их взглядами до ворот, успокоились.

Пока паровозная бригада маневрировала составом, оперативная группа устроила засаду там, где машинист должен был оставить вагон.

Из теплушки доносилась музыка. Несколько голосов пели под гитару. Но когда паровоз стал подавать вагон к лесу, пение прекратилось. По пояс высунулись двое в тельняшках и что-то закричали машинисту. Но было уже поздно: паровоз, дав короткий гудок, утащил остальной состав на станцию. Вагон с анархистами остался на путях, окруженный со всех сторон чекистами.

Матросы высыпали с винтовками и револьверами в руках. Вид у них был воинственный.

— Клади оружие! — зычно скомандовал Старостин из засады. — Огонь открываем без предупреждения!

Поняв бесполезность сопротивления, анархисты сложили оружие.

Старостин с Егором Швырковым поднялись в вагон. Он весь был забит мешками с мукой и ящиками с салом.

…У Егора имелись на счету и другие боевые дела. С Семеном Пекаловым они захватили главарей банды Николая Клестова в одном из притонов. За эту операцию их наградили юфтевыми сапогами…

Да разве все упомнишь!.. Егор задремал, однако заснуть не смог. Все думал — сумеет ли попасть на сев в Демидково. Он плотнее натянул на голову шинель, пытаясь согреться. Рядом спокойно дышал во сне Семен. «Не забыть бы завтра набить к сапогам подметки», — вспомнил Швырков, уже засыпая.

В тот весенний день Швырков и Пекалов заступили на пост. Это очень важный пост. Без него обойтись нельзя — рядом располагался Устьинский рынок. А на Устьинском обычно сбывали краденые вещи, купленные по дешевке в воровских притонах, продавали поношенные дворянские сюртуки и вицмундиры, солдатские сапоги, купеческие картузы и портянки…

Егор знал здесь все проходные дворы, ближайшие притоны уголовников, многих их обитателей. Примелькались они ему. Уголовники предпочитали милиционера обходить подальше. Не одного бандита друзья задержали. Их и пугали, стращали, пытались давать взятки, а они хоть бы что.

Милиционеры проверили, как хозяева выполнили распоряжение Совета о расчистке дворов и улиц от снега.

Возле моста милиционеров в сумерках окликнули шестеро в кожанках: