В стране наших внуков - [40]

— Только вы. Но это же эгоизм! А, кроме того, вы подставляете себя под удар; люди считают вас сумасшедшим и поэтому бьют вас! Однако это сумасшествие станет истиной, если ему последуют тысячи людей! Что вы делаете для того, чтобы привлечь новых борцов за вашу идею?

Франя сначала растерялся. Но потом он вспомнил: «Ведь у нас есть клуб! И я — его председатель!..»

Он начал распространяться о клубе, но, к сожалению, не смог сказать о его деятельности ничего существенного, похвастаться было нечем. Он и сам в этот момент понял, что в клубе ничего не делается. Каждый из его членов думает только о себе. Есть там группа фанатических болельщиков, которых не интересует ничего, кроме турниров, кубков и рекордов. Сами они спортом не занимаются, для этого они или чересчур неповоротливы, или слишком осторожны, но за своими фаворитами они готовы ехать или лететь хоть на край света.

Головы у них забиты цифрами и таблицами, их радость и горе зависят от результатов на спортивных площадках, кортах и стадионах. Есть в клубе и несколько молодых непризнанных «гениев» — художников, артистов, певцов и так далее. Они провалились со своими талантами, а перейти на другое поприще не сумели. Оскорбленные, они отказываются от всех предоставляемых им обществом возможностей проявить себя в другой области. Околачиваются в клубе и несколько вечных студентов.

Они кочуют из университета в университет, желая получить какое-то универсальное образование, всю жизнь «занимаются», но никогда не сдают никаких экзаменов. «Мы знаем, что ничего не знаем», — говорят они скептически.

— При упоминании о клубе, — заметил Кирилл, — я представляю себе не людей, а клубные кресла. И без клуба можно найти новых последователей. Агитировать, убеждать каждого в отдельности, указывать на бессмысленность их поведения, привлекать новых отважныx борцов, пeрейти от пассивного сопротивления к активным действиям! Встряхнуть, расшевелить этих одурманенных работоглотателей, у которых настолько бедна фантазия, что они не могут придумать ничего лучшего…

— Но ведь кто-то же должен работать, — пробурчал Франя удивленно.

— Оставить рабочее руки лишь там, где они совершенно необходим для поддержания нормального жизненного уровня. Всех остальных привлечь в наши рялы!

В глубине души Франя соглашался с Кириллом, но ему показалось, чго Кирилл затмил его, превзошел и даже, пожалуй, упрекнул в том, что он плохо осуществляет свои идеи. Но Франя не хотел сдаваться. Теперь была его очередь высказать свое предложение, по значению не уступающее предложению Кирилла. Франя нащупал в кармане портсигар. Он нодыскииал слова, стараясь сформулировать пришедшую в голову мысль, а запах и дым табака как нельзя лучше способствуют логическому мышлению. В пылу разговора Фраяя совсем забыл о сигаретах.

— Вы курите? — спросил он, протягивая Кириллу портсигар.

— Почему бы нет? Разрешите. Что это?

— «Венера», я других не курю…

— Сколько в день?

— Я не считаю. Какая разница!

Раскуривание сигареты дало Фране возможность на мгновение сосредоточиться.

— Вы правы, — произнес он, — но у меня есть другое предложение. Как вы знаете, мы «работаем» четыре часа в день, а некоторые считают, что этого мало. Они могли бы вкалывать и шесть часов, как вто было раньше. Почему бы этим усердным не продлить рабочий день, скажем, до шести с половиной часов? Благодаря этому можно было бы снять с работы целый ряд лиц, которые вообще хотят освободиться от труда. Таким образом каждый получит в полной мере то, чего желает. Не правда ли? Что вы на это скажете?

— Интересно!

— Вы не любите клубов, а я как раз начал бы с него. Мне хотелось попросить вас, чтобы вы на собрании объяснили все и рассказали о своем опыте. Гарантирую вам присутствие всех членов клуба…

— У меня страсть к числам. Я всегда спрашиваю: сколько?

— Всего там двадцать два человека…

Лицо Кирилла болезненно перекосилось: казалось, он хотел, стиснув зубы, подавить внезапный взрыв смеха. Но он только сказал:

— Это немного.

На следующий день Франя произнес громовую речь в клубе на тему. «Работа — машинам, людям — свобода!» Он говорил о необходимости распространять эту идею среди людей, бороться, а если надо, и умирать за нее, советовал уговаривать людей бросать работу, жить беззаботно и свободно, как птицы небесные.

Речь Франи произвела в клубе сенсацию. Многие ликовали, аплодировали, топали ногами и стучали небьющимися стаканами. Среди этого шума вдруг раздались оглушительные аплодисменты, разразившиеся с такой силой, будто одновременно аплодировал миллион человек. Аплодисменты перешли в грохот, поглотивший все остальные звуки.

Присутствующие зажимали себе уши и бросались к ящичку у окна, откуда исходил этот адский шум.

Кто-то из членов клуба, подбежавший первым к ящичку, схватил его и выбросил в окно. Сейчас же объявился потерпевший ущерб владелец и изобретатель ящика. Это был бывший дирижер, который хотел поразить собравшихся, в первый раз продемонстрировав свой аппарат. Он обиженно объяснял, что своим «самоаплодирователем» думал облегчить труд публике, избавив ее от необходимости аплодировать на концертах и спектаклях, и никак нe мог понять, почему никто нe хочет отказаться от права на свои собственные аплодисменты.