В стране литературных героев - [65]

А.А.: Да они там все такие!

Гена: Где там?

А.А.: В той области Страны Литературии, где мы с тобой только что побывали.

Гена: Неужели же это и была Республика Поэзия? Стоило тогда так в нее стремиться!

А.А.: Нет, это была не Республика Поэзия. Это была совсем другая область.

Гена. И как же она называется?

А.А.: А вот подумай, как нам с тобой лучше всего ее назвать.

Гена: Ладно, подумаю. Только, чур, вы тоже придумайте свое название! А мы уж потом вместе выберем самое лучшее.

А.А.: Договорились!

Путешествие семнадцатое. Провинция Эпигония

Архип Архипович и Гена у пульта. Видно, что Гене не терпится поскорее отправиться в очередное путешествие. Профессор его останавливает.

А.А.: Погоди, погоди! Не спеши! Ты ведь в прошлый раз взялся придумать название для той области Страны Литературии, в которой мы с тобой оказались. Неужели забыл?

Гена: Ничего я не забыл! Придумал я вам название, и даже не одно, а целых два!

А.А.: Какое совпадение! Как нарочно, я тоже придумал два. Таким образом, у нас с тобой есть на выбор четыре варианта. Ну давай, говори свои!

Гена: Можно назвать эту область Стихоплетия. Или Рифмоплетия. Как вам больше нравится, мне все равно.

А.А.: Недурно! Совсем недурно! Во всяком случае, по мысли совершенно правильно.

Гена: А вы как хотели?

А.А.: Я – то считал, что мы с тобой побывали в Графомании. И поэтому у меня сперва возникла мысль присвоить этой области наименование: Графство Графоманское.

Гена: Звучит красиво. Только… не очень понятно.

А.А.: Что ж тут непонятного? Неужто-ты никогда не слыхал такого слова: "графоман"?

Гена: Слыхать-то слыхал! Только, честно говоря, я не очень ясно представляю себе, что это значит.

А.А.: Ну как же! Графоманом называется человек, который одержим манией сочинительства, но при этом начисто лишен литературного таланта.

Гена: А-а, теперь понятно… Нет, знаете, это все-таки сложновато. А второе ваше предложение какое?

А.А.: Второе, мне кажется, точнее: Эпигония…

Гена: Как?

А.А.: Эпигония. От слова "эпигон".

Гена: (туманно). А-а…

А.А.: Я вижу, ты весьма смутно представляешь себе значение этого слова. Эпигон – это значит подражатель. Эпигоном в искусстве называется человек, который неспособен творить самостоятельно, а создает лишь бледные, бессильные копии того, что уже было сделано его талантливыми предшественниками… Итак, на каком же названии мы с тобой остановимся? Как назовем ту область Страны Литературии, в которой процветают Никифор Ляпис, Олег Баян, Козьма Прутков и из которой были изгнаны стихи Маяковского? Ну, решай!

Гена: Честно говоря, Архип Архипыч, мне ни одно из этих названий по-настоящему не нравится. Да и те, что я придумал, тоже как-то разонравились.

А.А.: Что это вдруг?

Гена: Потому что я подумал, что лучшего названия, чем Республика Поэзия, мы с вами все равно не найдем!

А.А.: Вот тебе и раз! Да при чем же тут поэзия? Ляпис, Козьма Прутков, Баян – разве они поэты?

Гена: А кто же они, по-вашему?.. Нет, вы не смейтесь, я понимаю, конечно, что Никифор Ляпис – плохой поэт. Даже очень плохой, халтурщик… Но ведь поэт все-таки! Хороший или там плохой – это уже совсем другой вопрос. Инженер тоже может быть талантливый или бездарный. Но плохой инженер – тоже ведь инженер!

А.А.: А в поэзии совсем иначе. Плохой поэт – попросту не поэт.

Гена: А кто же он?

А.А.: Ну… В лучшем случае – стихотворец. Или, как еще говорят, версификатор.

Гена: А как же Козьма Прутков? Он, что ли, тоже не поэт? Да его книжка вот уже, наверно, лет сто как издается! И еще как – с портретом. Я сам видел…

А.А.: Ты прав. Прутков бессмертен, и книга его издается даже больше, чем сто лет. Но ведь Пруткова никогда не существовало на свете. Он выдуман!

Гена: Как не существовало? А портрет?

А.А.: И портрет выдуман! Козьму Пруткова, важного чиновника, пишущего скверные стихи и тем не менее считающего себя гением, создали в пятидесятых годах прошлого века несколько литераторов: братья Жемчужниковы и замечательный русский поэт Алексей Константинович Толстой.

Гена: А зачем?

А.А.: Затем, чтобы высмеять то, что им не нравилось в тогдашней литературе: пошлость, бессмыслицу, казенщину, отрыв от реальной жизни… Я вижу, Геночка, не миновать нам с тобой еще одного, повторного путешествия в те же края,

Гена: (в ужасе). Это что же? Опять стихами разговаривать?

А.А.: На этот раз можно и не стихами. Перевыборы короля поэтов уже прошли. А кроме того, в этой области Страны Литературии живут не только стихоплеты. Некоторые из ее обитателей пишут прозу.

Гена: Ну, если не обязательно говорить стихами, тогда ладно! Тогда я согласен. Давайте поедем…

Улица в Эпигонии. Она представляет собой пестрое смешение самых различных архитектурных стилей. Тут и ложноклассические здания с колоннами, и более скромные, мещанские домики с занавесочками, канарейками, геранью, фикусами. И все же есть в этой пестроте нечто общее: какой бы стиль ни являло собой то или иное здание, этот стиль доведен в нем до самого предельного, самого уродливого своего выражения. Гена и Архип Архипович бредут по этой странной улице, и как ни в чем не бывало продолжают свой разговор.