В сторону южную - [31]

— Сердце глупого в доме веселья, а сердце мудрого в доме плача, в данном случае собачьего, — сказал доктор и аккуратно поставил склянку на стол. — Вы его в приемник отдали, а оттуда им одна дорога — в виварий. А их много. И я, к сожалению, помочь тут вам не смогу. Нет контактов с соседом, — он кивнул на стену, за которой сидел мой враг. — Попробуйте Веру Сергеевну упросить, у нее свои знакомства.

— Да нет, она какая-то… — начала я.

— Попробуйте, — мягко перебил меня доктор и вышел на крыльцо. — Вон дом крупноблочный, видите, третий этаж, квартира четырнадцать, и поторопитесь.

— Мам, а мам, поехали лучше домой, ну чего ты из-за этой собаки завелась, жарко, а ты поиски эти затеяла, папа нас ждет, поедем, — канючил Петька, поднимаясь за мной по лестнице.

Не отвечая, я нажала кнопку звонка на двери с номером четырнадцать, и тотчас в глубине квартиры раздался звонкий заливистый лай. Потом залаяли басом прямо под дверью.

— Отойди, я кому сказала, отойди! — Вера Сергеевна открыла дверь.

Была она все в том же крепдешиновом цветастом платье. Голова ее в белых бумажных папильотках напомнила мне отчего-то искусственный цветок на проволочном длинном стебле, что носила я всегда на демонстрацию в праздники.

— Увезли уже? — спросила она, не поздоровавшись.

— Да, — сказала я. — А где искать его теперь?

— «Искать, искать», спать надо поменьше, — тотчас рассердилась Вера Сергеевна и неожиданно дружелюбно позвала: — Да проходите! — Она попыталась ногой мягко отстранить черную коротконогую собачонку с седой острой мордочкой. — Пропусти, Туз!

Туз не двинулся; впившись в меня блестящими черными глазками, он молча чуть приподнимал с одной стороны седую губу, показывая мелкие белые клыки.

— Перешагивайте через него, упрям как бес, — Вера Сергеевна пошла по коридору.

С опаской косясь вниз, мы осторожно перешагнули через Туза.

Комната, в которую мы вошли, блистала той особенной стерильной и жесткой чистотой, какая бывает только у одиноких женщин. Но и сохранить чистоту эту было не очень сложно: вся мебель состояла из тахты, покрытой куском драпировочной ткани, нескладной этажерки в углу и дешевого трюмо светлого неполированного дерева. Стоя перед ним, Вера Сергеевна быстрыми точными движениями снимала с головы бумажки, крутые спирали негустых, крашенных перекисью волос, освобожденные, вздымались вверх, покачиваясь, и с каждым новым движением голова ее все больше походила на внутренность распотрошенного дивана.

— А собака точно не ваша? — не оборачиваясь и тем самым смягчая прямоту вопроса, спросила Вера Сергеевна.

— Честное слово, — ответил за меня Петька и почему-то чуть подмигнул мне. — У нас Волчок, потомок мелких астурийских овчарок, а тот лайка.

— Знаю я этих потомков, — сказала Вера Сергеевна, — вот тоже потомок, — кивнула она на вошедшего Туза, — английского шпица, между прочим. Просто вылитый англичанин!

Петька засмеялся:

— Нет, наш правда потомок, он даже песню поет: «В горах мое сердце, в Астурии милой».

Петька неожиданно преобразился, повеселел, стал свободнее и развязнее, перемена эта была мне непонятна и почему-то тревожила, вызывала какое-то странное чувство неловкости за него. Но Вера Сергеевна, казалось, была полна к нему дружелюбия.

— За песни, наверно, держите, — сказала она и сорвала последнюю бумажку, быстро щеткой провела по волосам, и пружинки превратились в легкое облако.

Петька еще раз подмигнул мне, но я ответила ему холодным недоумевающим взглядом, который его, впрочем, ничуть не смутил.

— Ну так — за дело! — сказала Вера Сергеевна и с этажерки сняла амбарную книгу в выцветшем, некогда голубом переплете. Ревнивым взглядом хозяйки я отметила, что ни одной пылинки не взлетело над книгой, когда она раскрыла ее.

— Тут старые записи, поищем владельцев, — какой помер?

— Он в этом году зарегистрирован, — с надеждой пояснила я.

— Тогда проще. — Вера Сергеевна захлопнула книгу, подошла к телефону. — А вы точно не от Кориной? — поинтересовалась она, не глядя на меня, набирая номер.

— А кто это такая? — начала я, но она перебила меня, спросив в трубку:

— Юрочка?.. Номер, номер, — приказала она мне.

— Шестьдесят четырнадцать, — с готовностью подсказала я.

— Шестьдесят четырнадцать, семьдесят второго… — Она помолчала, дождалась ответа. — Ага, ага, спасибо. Да, все в порядке. Ты бы мне пациентов на укольчики подкинул, коли тот выздоровел. Позвони. Потом, сейчас некогда. Ленинградский проспект, — сообщила она нам.

Мы с Петькой переглянулись, услышав номер дома: Чучик жил неподалеку от нас.

Но телефон в квартире хозяев не отвечал.

— Жаль, — сказала Вера Сергеевна, — мы бы их в Тушино послали. Времени сейчас терять нельзя.

— А может, они его уже разыскали и поехали за ним? — выразила я надежду.

— Откуда? — высокомерно подняла тоненькие, ниточкой выщипанные брови Вера Сергеевна. — Вы же видели этого пьянчугу, у него разве добьешься доброго слова!

Она ушла в ванную.

— Вот есть же такие люди, им сделать неприятное другому человеку — удовольствие, — донеслось до меня, и я пошла на ее голос.

Что-то пушистое метнулось в коридоре и скрылось в темноте под вешалкой.

— Кто-то пробежал, — сообщила я Вере Сергеевне, стоя позади нее и глядя в зеркало, как она, растянув в деловой улыбке рот, привычным движением красит губы.