В Ставке Верховного Главнокомандующего - [88]

Чрезвычайно в этом отношении поучительна — правда, на наш счет — политика Англии.

В течение последних 150 лет одним из элементов английской национальной политики — нигде не написанной, но имеющей столь же непоколебимую силу, как английские традиции или неписаная английская конституция, — было враждебное отношение к России.

Это враждебное отношение вытекало из сознания опасности для английских интересов усиления мощи России на континенте, и особенно на море в связи с выходом ее в бассейн Средиземного моря.

Этого враждебного отношения, передаваемого из поколения в поколение английских государственных деятелей, неуклонно держались в своей политике по отношению к России Кастельрэйт, Абердин, Дизраэли и, наконец Черчилль, даже в тех случаях, когда Англия, из соображений оппортунизма, заключала с Россией союз, дабы с ее помощью сокрушать других своих врагов.

* * *

Вопреки мнению Л.Н. Толстого, будто бы личность военачальников не имеет никакого значения на войне и что, помимо их воли результат военных действий является автоматическим следствием коллективной деятельности всех в них участвующих бойцов, 1-я мировая война, как, впрочем, и все войны в прошлом, ясно показывает, сколь решительно влияет на ход военных действий личность вождей, стоящих во главе вооруженных сил, чему яркими примерами служат личности великого князя Николая Николаевича и адмирала Колчака. А потому нельзя не прийти к заключению, что горе тому народу, во главе которого стоят правители, лишенные свойств, соответствующих их назначению, а счастливы те народы, которые умеют в роковой час своей исторической жизни выдвигать на руководящие посты людей, отвечающих по своим дарованиям и свойствам требованиям переживаемого страной опасного времени.

В современных же условиях всемирных и всеобъемлющих войн назначению верховного командования не может уже отвечать военачальник, обладающий одними только военными способностями и знаниями, как бы таковые ни были глубоки и совершенны; этому бесконечно ответственному назначению может удовлетворять лишь личность, обладающая, помимо всех военных дарований, обширными способностями государственного деятеля и дипломата при исключительных умственных способностях и широте взглядов. Такими личностями, в полной мере отвечающими требованиям, предъявляемым ныне Верховному Главнокомандующему, были: в 1-й мировой войне маршал Фош, во 2-й мировой войне генерал Эйзенхауэр.

В.М. Пронин Последние дни Царской Ставки (24 февраля — 8 марта 1917 г.)

I

Печатая свои краткие воспоминания о событиях, происходивших в Царской Ставке в конце февраля и в начале марта 1917 г., я должен оговориться, что эти воспоминания совершенно не претендуют на всесторонность и исчерпывающую полноту изложения всего того, что происходило в Ставке в эти дни.

Я делюсь с читателем только тем, чему я был свидетелем и что подтверждается сохранившимися у меня документами и моими того времени записями.

Некоторые из приводимых мною документов уже были опубликованы, однако, я полагаю, не лишним будет в настоящее время еще раз о них напомнить.

* * *

Вспоминая февральские и мартовские события, эту только что открывавшуюся новую и роковую страницу в жизни нашей Родины, я невольно мысленно переношусь туда, в Могилев на Днепре, в Могилев 1917 г., в Ставку Верховного Главнокомандующего.

И перед моим мысленным взором вновь проносится ураган минувших событий и встают тени ушедших в историю Императора Николая II и его начальника штаба Генерала М.В. Алексеева.

Я вспоминаю спокойное, приветливое лицо, серо-голубые глаза Императора, в которые я смотрел, встречая Его с рапортом у входа в Управление Генерал-квартирмейстера Ставки…

И я, как сейчас, вижу врезавшееся в мою память на всю жизнь, скорбное лицо Императора и крупные слезы, катившиеся по его щекам, когда он обходил встречавших его на вокзале офицеров Ставки, в момент прибытия из Пскова, после отречения…

II

На южной окраине Могилева, на высоком и крутом берегу Днепра, откуда открывался прекрасный вид на заднепровские дали, стоял небольшой двухэтажный губернаторский дом.

Здесь имел пребывание Государь Император во время своих приездов в Могилев.

Почти вплотную к этому дому или, как мы его называли, — «дворцу» примыкало длинное двухэтажное здание Губернского Правления; в нем находилось Управление Генерал-Квартирмейстера, этого «святая святых» всей русской армии.

Перед дворцом и Управлением была довольно большая площадка, обнесенная со стороны прилегавшего к ней городского сада и улицы железной решеткой.

У парадного входа дворца, когда Государь был в Ставке, обыкновенно стояли парные часовые от Георгиевского батальона, составлявшего охрану Ставки.

Батальон комплектовался георгиевскими кавалерами — офицерами и солдатами всех строевых пехотных частей армии, по особому выбору. Это, так сказать, были «храбрейшие из храбрых».

В ближайших аллеях сада и на прилегающей к площадке улице несли дежурство чины дворцовой полиции и секретные агенты, которых мы называли «ботаниками». Дабы не обращать на себя внимание, они, внешне сохраняя непринужденный вид, словно прогуливаясь, останавливались у дерева или цветочной клумбы и как бы внимательно их рассматривали, в то же время зорко следя за всеми прохожими и проезжими.