В сложном полете - [53]

Вострик на минуту опешил, потом раздраженно сказал:

— Ну да, друг. С тобой все равно каши не сваришь.

— Если хорошей, то пожалуйста, а плохой не надо.

— Вот видишь! Сам сознался.

— Мне не в чем сознаваться.

Вострик продолжительно посмотрел.

— Если принесу пару бутылок глотнешь со мной?

— Сейчас нет, после выпуска могу.

— Опять сознался. Не-ет, плохой ты товарищ.

— Я уже сказал: в хороших делах я тебе друг, в плохих — нет.

— А настоящий друг и товарищ — во всех делах помощник! — распаляясь, заговорил Вострик. — И в хороших, и во всяких!

Я помолчал.

— Я вижу, тебе хочется командовать, как Гущину. И ничем ты его не лучше. Тебе же надо, чтобы мы жили по-твоему. Как ты скажешь и сделаешь. Ты бы врезал, и мы тоже. Ты бы в город в самоволку, и мы за тобой. Вот это бы были друзья-товарищи! А на самом деле твои подчиненные, подражатели!..

Пока я говорил, Вострик ворочал разгоравшимися глазищами, потом захрипел:

— Борька! Убью-ю…

— Вот ты и показал, какой ты друг и товарищ! Правды о себе нисколько слушать не хочешь. Как Гущин грозился и размахивал дубиной устава, так и ты, к месту и не к месту размахиваешь и грозишь кулаками. В общем, решим окончательно — раз ты меня не уважаешь ни капли, больше я тебе ни в чем не помощник. Спасать не буду. В Среднегорск сегодня же напишу о конце переписки…

После отбоя я долго ворочался не в силах заснуть. Перебирал в памяти дела дня. Вспомнился Вострик.

Гущин тоже хорош. Мог бы улыбнуться или спасибо сказать за то, что отвел беду. Сколько дней прошло — все делает вид, что не замечает меня. Или стыдно?.. До Вострика, кажется, дошло.

Уже перед самым сном шепнул:

— Ладно, не обижайся, ты прав…

«Коля! За годы учебы я узнал все летные профессии: пилота, радиста, техника. И могу сравнить, оценить и сказать, что профессия штурмана не хуже ни одной из них. И такая же важная, нужная, как они. Уверен — никогда ей не изменю. Даже после демобилизации постараюсь летать гражданским штурманом. Мечтаю полетать в Заполярье! И еще хочется быть штурманом-испытателем.

Есть у меня товарищ Петр Вострик. Так он собирается облетать всю Антарктику. «Что там Арктика? — сказал он, узнав о моих желаниях. — Ты же штурман! Должен смотреть вперед, а не назад!.. Еще в 30-х годах Аккуратов, Данилин, Штепенко, Юмашев, Беляков, Стерлигов ее облетали всю вдоль и поперек и нам ничего не оставили! Уже вовсю осваивают Антарктику. Вот туда мы с тобой и махнем! Пусть Вострик, Ушаков и другие ее облетают! Сделают ряд новых открытий. Ведь неплохо звучит: мыс Ушакова! пик Вострика! ледник Жередина! река Любы! Стоит ради этого жить?! А на Южном полюсе побывать разве плохо?..»

Итак, решено! Вначале до 30—40 лет летаю в Арктике-Антарктике, потом до конца испытателем!.. Об академии, конечно, не забыл, иначе не пошел бы в армию.

Так что не очень хвались своей автопрофессией».

ПЕРЕВОДЫ — ПЕРЕМЕНЫ

Юрку Киселева — Кисельмана — друга Валерки Чертищева перевели из 21-го желтовского отделения для пользы службы в 24-е.

Он оказался моим соседом — спим головами рядом — койки состыкованы изголовьями.

Утром и вечером присматриваемся по-соседски два разнополярных человека. Он мне интересен, я — по-видимому, ему. Никаких нарушений и грубостей с Юркиной стороны пока не наблюдается. Такой же курсант, как и все. Твердо, не ерепенясь, выполняет распорядок дня.

Я — на его глазах тоже веду себя, как все, ни перед кем не расшаркиваюсь, не подхалимничаю, не «выпячиваюсь» отличником. Во всяком случае такой должен сделать вывод…

И за что Юрке навесили ярлык нарушителя?.. Что-то было в прошлом. Не зря же разъединили с неразлучным Валеркой Чертищевым. Ну да будущее покажет, что он за человек и чего стоит…

Вот и опять перемены в отделении!

Гущина с «комотдов» сняли и наконец-то назначили Потеева. Да, не прошла бесследно Гущину стычка с Востриком, за что последний отсидел трое суток на гауптвахте. Все справедливо. Что это за отделенный, на которого зверем кидаются подчиненные вместо того, чтобы защищать грудью?.. И что это за подчиненный, готовый убить командира?

Геннадий Потеев дорвался до власти, когда уже и расхотел ее. Всегда ведь так: хочешь — не дают, не хочешь — навяливают. Нелегко командовать 25-ю курсантами. Один Вострик что стоит?! Потеев с опаской поглядывает на него. Неизвестно, сам ли додумался или старшие подсказали, или кто со стороны, но Геннадий командует совсем не так, как Магонин и Гущин. Извлек опыт!

На самоподготовке заткнет уши и сидит долбит материал, не обращая внимания на разговоры. Иногда, правда, крикнет на весь класс:

— Да тише вы, хайлопаны! Себе же мешаете!

Конечно, он требует дисциплину и порядок, но раза в три меньше предшественников. Кто прав — время покажет. Во всяком случае исчезла атмосфера нервозности, криков, бесконечных придирок и нравоучений. Сама жизнь доказала — апрыкинский метод командования порочен. Не укрепляет — расхлябывает дисциплину, делая из людей волков, а не друзей, как должно быть.

Я обеими руками «за!» спокойную деловую обстановку. Нарушил дисциплину — получай взыскание. Добросовестно, успешно служишь — получай поощрение. Хорошо бы еще командир с комсоргом работали в тесном контакте. Все виноваты: и командование, и бюро, что не умеем взаимодействовать. Отсюда и провалы в работе, и разные ЧП…