В сложном полете - [132]

Ощетинившись дрожащими жальцами пулеметных огоньков, разбрасывая пунктиры очередей, мчался бомбардировщик. Снова вокруг бушевал огонь. Снова беззвучно шныряли трассы огненных шаров. Цветные пунктиры трассирующих пуль прошивали небо. Скрещивались, расходились веером и снова и снова неслись к самолету…

Сашка с Колей, прильнув к пулеметам, очередь за очередью посылали по прожекторным установкам, и те гасли одна за другой.

Васильев, склонившись к прицелу, с силой давил здоровой рукой электроспуск носовых пулеметов.

…Третья! Четвертая! Пятая!..

Огонь многих батарей сосредоточился на машине Васильева. Это и нужно было нашим летчикам. С разных сторон ринулись к цели несколько самолетов — все, кто подошел к Степному. Полетели вниз бомбы. Вздыбилась земля от тяжелых разрывов. Косматыми гривами взметнулось пламя многочисленных пожаров… Седьмая!.. Восьмая!.. И тут от разорвавшегося поблизости снаряда вспыхнул мотор.

Первым пожар заметил Сашка. В диком отчаянии он завопил:

— Пожар! Пожар! Падлы! Сволочи! Из-за вас умирать приходится!..

Я повернулся к Васильеву. Тот сидел как-то странно, точно застыл, уткнувшись лицом в штурвал, безжизненно свесив до пола руки. Не выпуская штурвала, я левой рукой прислонил его к спинке, заглянул в лицо и невольно отшатнулся… «Что же делать?! Попробую тушить!..»

Быстро выключив мотор, перекрыл подачу топлива, привел в действие противопожарное устройство. Но двигатель горел… Тогда решил сбить пламя скольжением и пикированием. Наконец, убедившись в бесполезности своих усилий, когда пламя перекинулось на плоскость и фюзеляж, и в самолёте оставаться стало опасно, приказал:

— Всем прыгать! Всем прыгать!..

ПАВЕЛ ЗАСЫПКИН

— Ну, Паша, готовься! Идем на цель! — выходя из виража, наконец, сказал Хаммихин.

— Я давно готов! Прицельные данные определил и установил!

— Ну то-то. Теперь понял, для чего я задержался ещё перед целью? Чтоб ты, садовая голова, успел определить ветер и снос в районе цели и точно отбомбился! Эх! Молодёжь! Молодёжь! Все учить вас надо! И всё даром! И всё же люблю летать с вами!..

Бомбардировщик Хаммихина приближался к цели.

— Боевой! — командует Хаммихин, хотя обычно эту команду пилоту подает штурман.

— Есть боевой! — ответил я и склонился над прицелом.

Появляются разрывы снарядов около самолёта. Хаммихин, потея, елозит на сиденье.

— Штурман! Скоро ты сбросишь бомбы?

— Сейчас!

— Кидай скорей, пока не сшибли!

Разрывов всё больше и больше. Хаммихин, не дожидаясь, когда я сброшу прицельно бомбы, кидает самолёт вниз и кладет в разворот.

ВЛАДИМИР УШАКОВ

После раскрытия парашюта я огляделся. Где остальные? Но сколько ни вглядывался в темноту — никого не видел. «А может, ребята уже на земле? Наверняка, выпрыгнули раньше…» Перевёл взгляд вниз и… замер от неожиданности. Всюду, насколько хватало глаз, расстилалось море.

Поглощенный борьбой с пожаром, я машинально горящий самолет вел все-таки домой, на северо-восток… На миг охватило отчаяние. «Ну что за злосчастье?! Из каких только переплетов не выкручивался — и утонуть в море!.. Ну, нет. Бывало же хуже. Главное как можно дольше продержаться».

Стал лихорадочно раздеваться. Освободился от ремня с кобурой. Расстегнул одну за другой все пуговицы и застежки комбинезона. Потом, усевшись поглубже в подвесной системе парашюта, стянул с ног и выкинул в море сапоги. Расстегнул грудной и ножные обхваты и, когда до водной поверхности осталось чуть-чуть, скользнул вниз.

Вынырнув, освободился от комбинезона. Затем от гимнастерки. Намокшие, плотно обхватывающие икры ног галифе словно приклеились и никак не стягивались. Пока снял, четыре или пять раз уходил под воду… Наконец свободен! Можно плыть! Но куда?.. «А прожекторы!» — закрутился на одном месте, словно попал в воронку. Но так и не увидел светлой части неба. «Далеко улетели», — ещё повертел головой и поплыл, сам не зная куда, лишь бы плыть…

Стоял сентябрь, море было ещё теплым, и я мог, не боясь замерзнуть, плыть, пока хватит сил. Одно пугало — не вернуться бы назад, к берегам Крыма, занятого немцами. «А если кричать? Бывают же на море какие-нибудь суда или рыбачьи лодки?.. Может, кто услышит и подберёт?» Широко было открыл рот, но тут же закрыл без звука. «А если подберут немцы?..»

Я не знал точно, в каком месте Азовского моря находился. Ближе к берегам Крыма или к материку? Прикинул, выходило, в 20—30 километрах от нашего берега. Если так, то можно добраться. Главное — распределить правильно силы. Вспомнил, как в детстве плавал с мальчишками по родной Каменке вдаль, на выносливость. От плотины в центре города проплывали по 5—6 километров. Когда подросли, перешли на Исеть, плавали по 8—10 километров.

Прошло около часа, когда, устав, решил отдохнуть. Перевернувшись на спину, замер и даже закрыл глаза. Кругом стояла плотная тишина, какая бывает на море в штиль вдали от берегов. Ни звука, ни всплеска. Видно, рыба — и та спала… «Где ребята?.. Вероятно плывут также… И может, близко». Подняв голову, прислушался. По-прежнему ни звука. Я не знал, что ребят в этот час уже не было в живых. Открыв глаза, увидел над собой кусок неба, свободный от пленки облаков. Посредине — опрокинутый ковш Медведицы. Над ним — призывно мерцающая звезда. «Полярная… Север! Север!» — догадался. «Как же раньше не сообразил? Там! Там наш берег! Наши…» Выругался с досады. «Столько сил, времени потерял… Может, был бы уже на берегу… Хотя небо-то было затянуто…»