В сладостном уединении - [5]

— Тогда бы я вас просто выставила!

— Вы обещали угостить меня фасолью с сосисками, — напомнил он и понюхал воздух. — Какой аромат! Домашнего приготовления?

На сей раз их ужин с Тони действительно был домашнего приготовления. Пруденс уже давно поставила тушить фасоль с сосисками на маленьком огне, добавив в нее пряности и соус.

— Мясо по-монгольски тоже принесли? Это их фирменное блюдо.

— Ах, так вот почему вы испытываете тягу к Якутии! — улыбнулся Колин, проходя вместе с нею на кухню.

— Якутия — это в России, — уточнила Пруденс.

Он поставил пакет на стол и изобразил на лице удивление.

— Надо же! А я и не знал!

От волнения Пруденс купилась на шутку как маленькая девочка.

— На самом деле существует две Монголии, — сказала она. — Одна — Внешняя — называется Монгольской народной республикой. Другая — это Монгольский автономный район Китая и…

— Называется Внутренней Монголией, — договорил за нее Колин, широко и озорно улыбаясь. — Это необходимо знать, чтобы съесть говядину по-монгольски?

— Конечно, нет! — Она покраснела.

— Вероятно, вы печатали диссертацию по Монголии или что-то в этом роде? — поинтересовался Колин, доставая из пакета пластиковые упаковки.

Сосчитав до семи, Пруденс ответила слегка раздраженно:

— Я могу быть секретаршей, но идиоткой — никогда!

Он усмехнулся:

— Простите, ради Бога! А тарелки у вас есть?

Пройдя мимо него, девушка открыла шкаф, висящий над мойкой. Единственный мужчина, которого она кормила иногда у себя ужином, был ее отец. В крохотной кухоньке получалось так, что Колин находился все время рядом. Как только Пруденс достала пару тарелок с яркими голубыми цветочками, из сервиза, который ей подарила мать, он поднялся и взял их. На мгновение коснулся ее руки, отчего по всему телу девушки будто пробежала искра. Она быстро отвернулась.

— Уютная квартирка, — заметил Колин. Пруденс повернулась к нему со столовыми приборами в руках.

— Для секретаря?

— Я ожидал увидеть другое.

— Что же именно?

— Сам не знаю. Дайте-ка мне вилку. Она протянула ему вилку, и он стал выкладывать на тарелку вареные креветки.

— И все-таки? — настояла Пруденс.

— Я представлял, что вы живете с родителями или еще с кем-то. Может, делите квартиру с подругой.

— Я и делю ее с подругой.

Он посмотрел на нее:

— Хм! И как же она отреагировала на ваш отъезд?

— Я сдам мою комнату на время отсутствия.

— А вы не хотите сесть? И заодно передать мне ложку?

Девушка сделала и то, и другое. Вручая ей тарелку с креветками, Колин опять улыбнулся.

— А ваша подруга интересовалась, куда вы уезжаете?

— Я ей сказала.

Колин выронил ложку и едва не опрокинул мясо себе на брюки.

— Вот почему я решил с вами поужинать, мисс Эдвардс, — серьезно проговорил он. — Хочу вас предупредить, что не следует говорить о том, куда и к кому вы едете.

— Даже родителям?

Он утвердительно кивнул.

— Почему?

— Мисс Эдвардс, — его голос приобрел даже какую-то торжественность, — чтобы укрыться от издателей, редакторов и прессы, моему отцу пришлось идти на разные ухищрения. Поверьте, это было не просто, кто только ни пытался его разыскать! Я не хочу, чтобы его тайна всплыла наружу только потому, что секретарша все расскажет матери, а та в свою очередь поделится этой новостью в бридж-клубе…

Пруденс с трудом усидела на стуле.

— Моя мама не играет в бридж!

— Послушайте, только не обижайтесь, я просто хотел сказать…

— Чтобы я держала рот на замке?

Он пожал плечами.

— Если хотите, так. Что вы сказали своему шефу?

— Не волнуйтесь, я была достаточно сдержанна.

— Так что же вы ему сказали? — повторил Колин.

Пруденс плотно сжала губы, потом процедила:

— Что устроилась секретаршей у нашего посла в Монголии.

— Пруденс, я вас умоляю!..

Она быстро выскочила из-за стола и открыла духовку.

— Положить вам фасоли?

— Ложечку, — ответил он, внимательно глядя на нее. — Что вы сказали Арнольду Тромбли?

— Сказала, что беру отпуск с сегодняшнего дня.

— И он не задавал вопросов?

— Нет, он уволил меня.

Пруденс положила ему две ложки фасоли.

— Ох! — простонал Монтгомери.

"Как же трудно врать!" — подумала Пруденс, накладывая фасоль себе. Вернувшись за стол, она тут же принялась есть, стараясь не поднимать от тарелки глаз.

— И это вас беспокоит? — спросил он. Все-таки ей пришлось посмотреть на него.

В этот момент Колин открывал упаковку с кисло-сладкой свининой. Пруденс на миг показалось, что он выглядит озабоченным и заботливым. Но не из-за нее же, естественно! Откуда ей знать, о чем он думает?

— Да, беспокоит, — сказала она. — Я понятия не имею, на сколько уезжаю — на две недели или на два года. Неизвестно, понравлюсь ли я вашему отцу и понравится ли он мне. Я не знаю, какой адрес мне оставить родителям и друзьям… А допустим, ваш отец прогонит меня в первый же день. Что тогда? Я возвращаюсь сюда и остаюсь без работы и без жилья. Хорошенькое дело!

Колин поддел вилкой свинину, положил в рот, прожевал, проглотил и только тогда произнес:

— А мне показалось, вы ищете приключений.

Пруденс дернула плечом и в панике подумала, что Эллиот оторвет ей голову, если она сейчас заставит Монтгомери передумать и не брать ее на работу. Поэтому поторопилась исправить положение: