В сладком плену - [2]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ КРАСАВИЦА АМЕРИКАНКА И АНГЛИЙСКИЙ ЛОРД

Платьем твоим играет бриз,

Кони несут нас в Мэрридж-Триз.

Двадцать миль из конца в конец,

Лес этот — храм влюбленных сердец!

Глава 1

Восточное побережье, Виргиния Усадьба Фарвью 1685 год

Надвигалась гроза, и Каролина помогала слугам поскорее управиться с развешанным бельем. Сделав передышку, девочка посмотрела на север, в сторону Мэрридж-Триз. Она знала, что там, за лугами, за качающимися на ветру соснами, за горизонтом, над которым ползли мохнатые тучи, была полоса вековых дубов, обозначающая границу между Виргинией и Мэрилендом. И там, уже на мэрилендской стороне, под этими дубами сидели пасторы и судьи, поджидая влюбленные пары с юга, мчащиеся к ним, чтобы пожениться.

В эту минуту Пенни скачет к границе на лучшем жеребце из отцовской конюшни, а рядом с ней ее долговязый парень.

Каролина представила, как старшая сестра еще до рассвета потихоньку выбиралась из дома в одном шелковом платье, захватив с Особой только легкую шаль да корзинку с завтраком. Два дня назад, когда любящие сестры вручили ей все свои сбережения. Пенни обрадовалась: «Теперь мы с Эмметом сможем купить все необходимое».

И сегодня они с самого утра прикрывали бегство Пенни, но, как и следовало ожидать, отсутствие старшей дочери вскоре было замечено. Слуги обыскали весь дом, пристройки и окрестности, после чего родители заподозрили худшее, ведь их супружеская жизнь тоже началась с бегства в Мэрридж-Триз. И вот спустя двадцать лет разъяренный Филдинг Лайтфут, теперь уже отец пяти дочерей, в сопровождении лучших наездников с плантации Фарвью мчался на взмыленной лошади за беглецами вдоль узкого полуострова, отделяющего Чесапикский залив от Атлантического океана.

Каролина всей душой желала, чтобы сестра с Эмметом успели произнести клятву супружеской верности и затеряться на просторах Мэриленда, прежде чем отец догонит их, в противном случае он выпорет Эммета кнутом. Таков у него характер, к тому же рыжеволосая Пенни — его старшая и любимая дочь.

Каролине и самой вдруг захотелось помчаться на лошади к Мэрридж-Тризу. В последнее время она часто замирала, когда бледное сияние луны превращало знакомые пейзажи Восточного побережья в романтические картины необычайной красоты. И хотя она была только в начале пути, который зовется взрослением, сладкое волнение, такое же древнее, как сама природа, уже тронуло ее сердце подобно манящей песне сирены.

А недели две назад Каролине приснилось нечто удивительное. В разгар дневной жары она заснула прямо в гамаке, поскольку накануне всю ночь читала интересный роман под названием «Жена внаем», который тайком одолжила у своей подруги Салли Монтроз. Та успела запастись подобной литературой, пока училась в Лондоне.

Жара плыла над раскаленной землей, все звуки на плантации смолкли, как будто тоже устали, и Каролина, раскинув влажные от пота волосы поверх вытянутой руки, быстро уснула.

Ей снилось, что она плывет одна, совсем голая, в теплом синем море, а потом выходит из воды на белый песок с розовыми ракушками, чтобы обсохнуть. Ее платье унес ветер, но это не имело значения. Едва солнце осушило кожу, она надела прозрачную рубашку и села, зарыв ноги в горячий песок. Пальмы на отдаленных утесах махали ей своими ветками, стая коричневых пеликанов ринулась с высоты к воде, по белому песку к ее ногам заковылял рак-отшельник.

Но Каролина смотрела только на человека, причалившего к берегу. Он перепрыгнул через борт шлюпки и решительно зашагал в ее сторону. На солнце его волосы отливали золотом, глаза цвета морской волны приветливо глядели на нее. Каролину не удивила ни роскошь его щегольского камзола, расшитого золотом, ни крупная жемчужина, покачивающаяся в ухе незнакомца, ни равнодушие к ее наготе, прикрытой лишь тонкой рубашкой, поскольку во сне такие вещи кажутся вполне естественными.

— Я знал, что найду тебя здесь, — произнес незнакомец.

Каролина не смогла ответить, только протянула к нему руки, и он пришел в ее объятия, словно это тоже было вполне естественным. Губы незнакомца, скользнув по ее шее, прижались к упругой маленькой груди, нетерпеливые пальцы развязали тесемки, и тонкая рубашка упала к ногам Каролины, чего та даже не заметила.

— Я ждала тебя, — ответила она, как будто голос свыше дал ей знать, что этому человеку назначено стать ее возлюбленным, а трепет предвкушения у нее внутри и есть любовь.

Но тут в сон ворвался голос Вирджинии, которая звала сестру ужинать.

Каролине страшно не хотелось расставаться с удивительным сновидением, поэтому она еще долго лежала в гамаке, думая о жизни, о любви, о будущем. О человеке, вышедшем из моря, чтобы найти ее. Об идеальном герое, который однажды непременно отыщет ее и даст ей счастье на всю жизнь.

С тех пор Каролина постоянно думала о человеке из сна и всегда называла его золотым незнакомцем.

На прошлой неделе ей даже показалось, что она видела своего золотого незнакомца на балу у Радклиффов в Йорктауне, куда они поехали всей семьей. Ее мать, необычайная красавица, неизменно появлялась в обществе, гордо расправив плечи, ибо в этом городе живут родственники мужа, вернее, жили. Родители Филдинга умерли прошлой зимой, так и не приняв сумасбродную Петицию Рэндолф, а та, в свою очередь, предпочла не иметь никаких отношений с ними.