В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу - [48]

Так, по всей вероятности, всё это и случилось в коротких словах, а раз игра была начата, то приходилось продолжать её. Хотя прекращение такой игры гораздо более служило бы доказательством силы.

Даже такой великий писатель, как Толстой, не избёг участи и унизил себя, сделавшись мыслителем. Очень может быть, что его врождённая наклонность к этой профессии представляется другим гораздо менее значительной, нежели ему самому; не знаю, что на этот счёт думают другие, но я допускаю это. Время от времени в газетах появляются различные цветы его мышления, а кроме того он пишет книги, в которых излагает своё мнение относительно жизни земной и жизни грядущей. Несколько лет тому назад он обнародовал своё знаменитое учение об абсолютном целомудрии, о полном половом воздержании. Когда на это учение возразили, что на земле в таком случае люди вымерли бы, то мыслитель ответил: «Да, в этом-то вся и суть, пусть люди вымрут!». Ах, старое учение!

Один маленький эскиз Толстого носит заглавие: «Много ли человеку земли нужно?». Речь идёт об одном крестьянине, Пахоме, который находит, что у него слишком мало земли, и потому прикупает ещё пятнадцать десятин. Через некоторое время у него возникают ссоры с соседями, после чего он принимает решение прикупить ещё и их землю, и вот он становится маленьким помещиком. Прошло ещё некоторое время, и к Пахому приходит один крестьянин с Волги и рассказывает ему, как там хорошо живётся крестьянам, сколько земли они получают даром и на сколько тысяч рублей в год они продают пшеницы. Пахом отправляется на Волгу. Здесь он действительно не встречает никаких затруднений и получает землю в большом количестве; но в своём стремлении получить всё больше и больше земли он окончательно выбивается из сил. В один прекрасный день его рабочие находят его мёртвым в поле, так он там и свалился47.

Они вырыли своему хозяину могилу — а могила была длиной лишь в два метра. И вот мыслитель говорит, что столько земли и нужно одному человеку, то есть два метра на могилу.

Может быть, было бы вернее сказать, что двух метров земли слишком мало для одного человека; но для трупа этого достаточно. Пожалуй, ещё вернее было бы сказать, что даже и этих двух метров человеку не нужно. Во-первых, потому, что труп перестаёт быть человеком, а во-вторых, потому, что труп может обойтись и без погребения. И мыслитель может получить обратно свои два метра.

Вот ещё маленький образец философии Толстого: один человек был недоволен своей судьбой и роптал на Господа. Он сказал: «Милосердый Бог даёт другим богатства, а мне ничего не даёт. Как мне пробиться в жизни, раз у меня ничего нет?». Один старец услышал эти слова и сишахь, — «Неужели ты так беден, как тебе это кажется? Разве Бог не дал тебе молодость и здоровье?» Да, этого человек не мог отрицать, был он молод и здоров. Тогда старец взял человека за правую руку и сказал: «Позволишь ли ты отрубить эту руку за тысячу рублей?». Нет, на это человек не соглашался. «Ну, а левую?» — «Конечно, нет!» — «Но позволил ли бы ты лишить глаза твои света за десять тысяч рублей?» — «Нет, Боже меня упаси!». Конечно, человек на это не согласился. Тогда старец сказал: «Вот видишь, — сказал он, — какие богатства дал тебе Господь, а ты ещё ропщешь».

Допустим, что это был бедный человек без правой руки, без левой руки, без глаз, стоящих десять тысяч рублей, — и вот к нему приходит старец и говорит: «Ты беден? Но у тебя есть желудок в пятнадцать тысяч рублей, спинной хребет приблизительно в двадцать тысяч!».

Имя Толстой означает «толстый»...

Толстой не лишён известной логики. Если он берётся за что-нибудь, то ведёт свою линию и делает именно тот вывод, какой ему нужен. Он не лишён и органов. Но самый центр мышления у него пуст. У ладьи есть вёсла и оснастка, но в ней нет гребца.

А может быть, я сам лишён всякой способности разобраться во всём этом. В таком случае моё мнение не имеет никакого значения — это только моё личное мнение. Я нахожу даже, что можно найти ещё худшее философское убожество, нежели рассуждения Толстого.

Но он гораздо симпатичнее других своих коллег, играющих в мыслителей. Потому что душа его так безгранично богата и так охотно раскрывается. Он не замыкает своих уст после первых десяти слов и не заставляет отгадывать скрытые за ними непостижимые глубины; он всё говорит и говорит красноречивыми словами, предостерегая и назидая: истинно говорю вам! Он вовсе не заботится о том, чтобы не сказать свету лишнего, дабы свет мог только заглянуть в его душу; он говорит более чем охотно. И в голосе его нет аффектации. Его голос глубокий и сильный. Толстой — древний пророк, вот что он. И в наше время нет ему равного.

И люди могут прислушиваться к его словам, взвешивать их и отводить им надлежащее место. Или же слова эти могут служить для них поучением. И это возможно. Если людям только безразлично, что их понятия о земном, возможном и разумном так беззастенчиво извращают.

XIII

Мы осмотрели город без содействия болтливого швейцара, да и вообще без всякого содействия. Город показался нам чем угодно, только не интересным; но в нём оказался маленький уголок, куда мы то и дело возвращались, так как мы не могли вдоволь насмотреться на него, — это был азиатский квартал. В самом городе были обычные магазины с зеркальными окнами, театр Варьете, конки, мужчины и дамы в европейских платьях; но здесь, в азиатском квартале, ничего подобного не было, даже улиц почти не существовало, а были одни лишь закоулки, тупики, ступеньки вверх и ступеньки вниз от дома к дому.