В Сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь - [32]

Рис. 26.

Мы увидели остатки пищи животного. Они совершенно открыто лежали на коренных зубах левой половины нижней челюсти. Эти остатки оказались еще не вполне разжеванными. Небольшая часть их была найдена и на очень хорошо сохранившемся языке. Застрявшая между коренными зубами пища имела явные отпечатки зубных пластинок.

Из частично сохранившегося желудка мы впоследствии извлекли еще около тридцати фунтов пищевых остатков. Все они состояли из злаков и высших цветковых растений. Многие из них обладали плодами. Однако мы совершенно не нашли здесь остатков голосемянных растений. Отсюда можно было вывести заключение, что хвойные не употреблялись мамонтом в пищу.

Впоследствии Ботаническому музею Академии наук удалось определить часть этих найденных нами во рту и желудке мамонта растений. Тщательные исследования позволили сделать очень интересные выводы. Оказалось, что пища мамонта состояла из тех же растений, которые и по настоящее время произрастают в окрестностях Березовки. Эти современные растения были собраны нами и загербаризированы, а затем переданы музею в качестве материала для сравнения[19].

Таким образом было твердо установлено, что мамонт питался и поныне произрастающими в местах его прежнего обитания травами. Но приходится все-таки предположить, что наряду с происходившим во время дилювия ухудшением климата шло и ухудшение условий существования крупнейших представителей тогдашней фауны. Изменившиеся климатические условия и связанное с ними увядание растительного мира оттеснили их в Центральную Сибирь. Там так же, как и в Центральной Европе, эти великаны были постепенно уничтожены человеком.

Благодаря вечно мерзлой земле попавшие в нее трупы мамонтов сохранялись целыми тысячелетиями. Принимая во внимание продолжительность дилювиального периода и, следовательно, огромное общее количество живших в этот период мамонтов, приходится думать, что нам известны лишь очень немногие местонахождения их останков. Большая же часть их, по всей вероятности, проходит для науки совершенно бесследно.

Удалив череп, мы покрыли хижину крышей и затопили печи. Вертикально поставленные бревна прекрасно горели в двух якутских печах с полукруглыми каминами. Нам пришлось наскоро смастерить даже экраны, чтобы предохранить труп от непосредственного действия огня.

В три окошечка этого строения были вставлены куски льда. Вход прикрывался лосиной шкурой.

Удалив со спины последние остатки покрывавшей ее земли, мы увидели ребра и грудные позвонки. Хищные звери повредили ребра и вырвали из позвоночного столба несколько грудных позвонков. Мы отделили эти части, после чего срезали с правой стороны брюха уже достаточно оттаявшую кожу. Это было сделано для того, чтобы ускорить доступ тепла к совершенно замерзшим внутренним частям трупа.

Показалась черно-серая, местами темно-коричневая оболочка желудка. Она оказалась сплошь прогнившей и изорванной хищниками. Из разрывов текла жидкость. Внутренности — сердце, легкие и печень — были, видимо, дочиста съедены теми же грабителями.

От головы остались лишь правая щека с нижней половиной века и покрытая жесткими черноватыми волосами нижняя губа.

Между тем была удалена и достаточно размягчившаяся кожа с левой стороны брюха. Еще до этого мы высвободили лопатку. В этой области звери не оставили нам ни единого кусочка, — ни кожи, ни мяса.

Хорошо сохранившееся на плечевой и бедренной кости, а также и на тазе, мясо пронизывали толстые жировые слои. В замороженном виде это мясо имело свежий и аппетитный вид, напоминая с первого взгляда конину или говядину. Только волокна его были, конечно, погрубее.

Оттаявши, оно стало вялым и серым. Вокруг распространился отвратительный, аммиачный запах. Он пропитал наши инструменты, рабочую одежду, наконец, нас самих.

Как ни аппетитно было мясо мамонта, никто из нас не решался испробовать этого редкого блюда. Единственным его ценителем явилась принадлежавшая Явловскому якутская лайка, вдоволь насытившаяся этой „дичиной”. Конкурентами ее были державшиеся в окрестностях нашей избы сойки и вороны. Однажды я заметил, как обнаглевшая сойка даже вскочила на голову занятой едою собаке.

Обильный на трупе жир имел беловато-серую окраску. Более глубокие слои его поражали нас своей ноздреватостью. Толщина кожи мамонта равнялась двум сантиметрам. Подстилавший ее жировой слой доходил в некоторых местах тела до полных девяти сантиметров. Он служил животному хорошей защитой от холода.

До полуметра длиною щетинистые волосы уже плохо держались на коже. Только что вынутые из земли они были красновато-коричневого цвета, обсохнув же, принимали несравненно более светлый оттенок. Кроме них на коже находилась еще короткая, желтоватая мягкая шерсть. Окружавшая труп земля была местами сплошь покрыта как отдельными, так и сбившимися в клубки волосами. Свисавшие по обе стороны трупа лоскутья кожи еще имели на себе в некоторых наилучше защищенных местах остатки волосяного покрова.

Лучше всего сохранилась кожа нижней части туловища. Это объяснялось тем, что вся она находилась под защитой земли. Но и здесь волосяной покров уже успел отделиться от тела.