В Шторме - [4]

Из главного трюма послышался звук резаков, привлекая своим свистом всеобщее подавленное внимание и поворачивая в свою сторону головы.

— Три минуты. Может, меньше, — предположил незнакомец, смотря в коридор темными острыми глазами. Затем, поворачиваясь к другому проходу, громко крикнул: — Чуи, возьми два!

— Три! — стальным голосом закончила Лея.

Она развернулась к Люку, наблюдая, как тот вставал. Качающийся и слабый. Прижимающий к себе горящую искалеченную руку, пульсирующую от изменений положения тела в такт биения сердца.

— Вейдер, — проговорила она, направив на него проницательный взгляд, — что он хочет?

— Где Хан? — уклонился Люк.

— Вейдер… протестировал на нем промышленную карбонитовую заморозку в Облачном городе. Чтобы использовать потом на тебе.

— Но он жив? — так или иначе, эта мысль вытеснила большую часть его мучения в тот момент. Старина Хан, пронырливый кореллианец, был жив — чтобы сражаться в другой битве в другой день.

Лея кивнула, хотя голос ее был тихим:

— Вейдер отдал его наемнику — чтобы тот доставил его Джаббе Хатту.

Хатт. Люк знал, что Хан был должен тому. Он все время грозился улететь, чтобы рассчитаться с долгом, но очередной ремонт «Сокола» постоянно останавливал его.

Люк снова взглянул на хорошо одетого незнакомца, когда Чуи примчался назад с охапкой бластеров в руках и арбалетом на плече.

Первые искры актиничного света озарили ангар позади них. Не медля ни мгновения, Трипио в ужасе помчался прочь.

Люк взял бластер и встал, пытаясь обрести равновесие, у переборки, едва находящейся за пределами прямой линии входящего огня. Он чувствовал себя отчаянно слабым, от напряжения кружилась голова. Перед глазами зажглись крошечные плавающие точки, и он был не уверен, откуда они появились: от резака в ангаре или от его собственной слабости. Он надеялся на первое, но подозревал второе. Тело вопило, чтобы он немедленно отдохнул — настолько сильно, что он боялся просто напросто в любой момент рухнуть на пол.

Игнорируй это — у тебя будет время отдохнуть, когда все закончится.

Где-то в глубине души он смутно знал, что ничего не закончится в течение очень долгого времени…

Краем глаза уловив некое движение, переключившее на себя часть его внимания, он высказал рассеянную мысль:

— Чуи, дезактивируй дроидов. Их оставят на корабле.

Как будто все это было преходящим, кратковременным осложнением — как будто они вернутся примерно через час или когда закончат дело. Как будто.

Однако Чуи прорычал согласие и направился к Арту и Трипио.

Лея встала у дальней стены, пристально смотря на Люка тяжелым, измученным взглядом.

— Что он хочет? — повторилась она.

— Меня, — просто ответил Люк.

— Зачем?

В ливне искр взорвалась дверь. Звуковое давление едва не разорвало барабанные перепонки Люка, резко уклонившегося в сторону от полетевшей внутрь шрапнели.

Взрывчатка.

Он посмотрел на Лею — удостовериться, что она в порядке, оглянулся на остальных…

Затем повернулся и открыл огонь.

* * *

Вейдер стоял в ангаре, генерал Вирс рядом с ним — оба наблюдали, как внутрь фрахтовщика полились штурмовики.

Навстречу им открылся усиливающийся огонь бластеров…

Штурмовики, идущие впереди по узкому проходу трапа корабля, заколебались, не желая рисковать под прямым обстрелом и мешая продвижению тех, кто шел за ними. Слегка повернувшись, Вейдер сердито посмотрел на Вирса, который морщился от какофонии шума в прижимаемом к уху наушнике.

— Лейтенант, отступите. Используйте шоковые гранаты… нет, нет, поставьте их на ошеломление!

— Отправьте их, — произнес Вейдер, заставляя Вирса резко взглянуть на него.

— Милорд?

— Пошлите их внутрь. Я хочу увидеть, что он сделает, — Вейдер вновь повернулся к кораблю, не чувствуя необходимости обосновывать свой приказ дальше.

Он ощущал Люка сейчас, его негодование, отчаяние, боль от предательства. Можно ли было протолкнуть эти чувства к ярости?

Его собственный гнев кипел также — в расстройстве на решительный отказ мальчика в Облачном Городе, на его открытый вызов здесь. Он предложил мальчику все — все — и тот отклонил это, отвернулся. Сделал свой выбор очень ясным.

Безрассудный — отказаться от столь многого из-за простых сантиментов.

Вейдер нахмурился, размышляя… это было неприятием его предложения — или его самого? Мысль, что мальчик действовал из отвращения к нему, причиняла боль. Мысль, что кто-то судил его и посчитал неподходящим, несоответствующим. Это глубоко уязвило и ужалило, как никогда прежде.

Внутри поднялась ярость — его собственный сын делает это; его собственная кровь.

Как смеет он судить его…

Вейдер шагнул вперед, и штурмовики немедленно спустились, уступая ему место.

* * *

Шум в пределах трюма «Сокола» стоял невероятный; к уровню крыши, обжигая горло, вздымалось облако едкого дыма.

Где-то на краю сознания Люк понимал тщетность своих действий — они сделали все, что могли, дальнейшее сопротивление не даст им никакого спасения, статус-кво останется прежним. Еще несколько бронированных солдат упали в трюме, замедляя других, пытающихся через них пробиться. Переборка рядом с Люком и Леей была испещрена тлеющими дырами от бластеров.

Бластер самого Люка плавился в руке, становясь все ближе к истощению заряда.