В штабе гвардейской дивизии - [6]
Недалеко от рощи мои разведчики обнаружили небольшой овраг, уходящий в юго-восточном направлении. Ночью мы стали пробираться по нему все дальше и дальше от места боя. К утру, обессилев, укрылись в пшеничном поле, встретившемся на пути. Все были голодны, истощены изнурительными боями, но каждый надеялся, что страдания не напрасны: мы вырвались из внутреннего кольца окружения. Теперь предстояло вырваться из внешнего. Но где оно, никто не знал.
С наступлением темноты продолжили путь на Кировоград. Всю ночь, обходя населенные пункты, отряд медленно продвигался вперед. К утру 8 августа подошли к небольшому селу, находившемуся в стороне от шоссейных дорог. Я послал в разведку старшину Ивана Курилова и красноармейца Андрея Тычину, которые быстро возвратились и доложили, что немцев в селе нет. Я решил дать бойцам отдых. Разместились в саду, подкрепились — накормили местные жители, чем могли. Они же предложили оставить у себя раненых. Подумав, я согласился. Да и как иначе? Ведь впереди ждали новые бои, и никто не мог сказать, что ждет нас: дойдем до своих или погибнем в жарких схватках?
В путь двинулись после полудня. Сначала дорога шла лесом, но вот впереди открылось широкое поле, рассеченное шоссе. Я остановил отряд, выслал вперед разведчиков. Все было тихо и спокойно. Решил пересечь шоссе. Здесь-то и постигла неудача — внезапно показалась колонна автомобилей, шедшая на большой скорости.
— Бегом в кукурузу! — скомандовал я.
Но гитлеровцы уже заметили нас и открыли огонь. Пули засвистели над головой. Я бежал последним, следя за товарищами, чтобы вовремя оказать помощь раненым, дать распоряжение вынести их в безопасное место. Внезапно почувствовал резкий удар и едва удержался, чтобы не упасть.
В кукурузе отдышались. Колонна гитлеровцев ушла, не стали они нас преследовать.
— Раненые есть? — спросил я.
Никто не отозвался — значит, все обошлось нормально. Не успел подумать об этом, как почувствовал резкую боль в ноге.
— Крепко зацепило, — с сожалением оказал разведчик Курилов, осмотрев рану. — Давайте перевяжу.
Туго забинтовав рану, он разрезал плащ-палатку, сшил из нее чулок и помог мне надеть его на ногу. Потом предложил:
— Возьмите винтовку, легче идти, опираясь на нее. Так я и сделал, отдав разведчику свой пистолет — лишнего оружия у нас не было.
На четвертый день мы зашли в не занятое немцами село. Местные жители помогли всем, чем могли. Разыскали фельдшера, он промыл мне рану, сделал укол против заражения крови и перебинтовал ногу. Вместе со всеми я продолжал путь по тылам врага. Мы пробирались только ночью, обходя города и крупные населенные пункты. В небольших хуторах и селах доставали продукты. Днем скрывались в оврагах, рощах; очень редко — в деревнях. Нога моя стала опухать, рана гноилась, перевязывать ее было нечем, и я еле двигался. Только в ночь на 1 сентября нам удалось перейти линию фронта и попасть к своим.
— Ну а потом был госпиталь, — закончил я свой рассказ. — После выписки получил назначение в 137-ю стрелковую…
— Да, досталось вам, — задумчиво проговорил полковник Батляев.
— Не мне одному, — заметил я. — Всем довелось хлебнуть горя. И все же выстояли и своротили челюсть фашистам.
— Ну, положим, впереди еще много предстоит, — сказал Батляев, и разговор как-то сам собою перешел на насущные дела.
Беседа с опытным командиром, хорошо знавшим не только свое кровное дело, но и штабную службу, безусловно, пошла на пользу. Он посоветовал мне как можно более обстоятельно изучить все имеющиеся данные о противнике, ознакомиться с составом и боевыми возможностями своих подразделений. На это я и использовал оставшиеся дни августа.
1 сентября командующий 1-й гвардейской армией, в состав которой входила 20-я гвардейская, приказал сменить части 228-й стрелковой дивизии на левом берегу Северского Донца, южнее Балаклеи, и, частью сил обороняя залиманский плацдарм, основные сосредоточить в лесу, южнее населенного пункта Ветровка, и к утру 5 сентября быть в готовности к наступлению.
Начальник штаба, изучив это распоряжение, направился к комдиву, взяв с собой и меня. Генерал Тихонов долго и внимательно изучал документ, потом произнес:
— Значит, предстоит обороняться на широком фронте и одновременно главными силами наступать. Задача не из легких. Слушаю предложения штаба.
— Противник вряд ли перейдет к активным наступательным действиям на залиманском плацдарме, — высказал предположение полковник Лимонт, — поэтому для его обороны можно оставить один полк, а остальные перегруппировать на левый фланг и использовать для наступления.
— Оставим полк в одноэшелонном построении, — размышляя, проговорил генерал. — А если противник все-таки ударит, выдержит полк?
— Да, определенный риск есть, но оборону нужно построить отдельными опорными пунктами, — ответил Лимонт, — причем так, чтобы перекрыть наиболее опасные направления, подготовить рубежи для проведения контратак.
— Пусть так, — согласился командир дивизии и снова задал вопрос: — А какими силами вы предлагаете оборонять участок 228-й дивизии?
— Послушаем мнение операторов, — кивнул в мою сторону Лимонт.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.