В шкуре льва - [47]
— Почему вы так сказали?
Она заслонила рукой глаза от солнца. Вопросительный взгляд.
— Вы только что сказали…
— Просто я люблю это место. Если вы здесь в одиночестве, оно залечивает раны. Вы художник?
— Что?
— У вас мазок аквамарина на шее.
Караваджо улыбнулся, он очень долго называл этот цвет голубым.
— Мне пора, — сказал он.
Приподняв весло, она положила его на колени и кивнула самой себе, почувствовав стену, которая только что возникла между ними. Их каноэ столкнулись, и она сделала гребок назад. Он никогда не слышал, чтобы кто-то вложил столько щедрости в одну фразу. Здесь замечательное место.
— Спасибо.
Она удивленно обернулась.
— За то, что сказали про аквамарин.
— Что ж… наслаждайтесь озером.
— Я так и сделаю.
Она почувствовала его замкнутость. Она жила здесь одна, не видела никого неделями и подплыла слишком близко, говорила слишком громко. Пока она удалялась, он провожал взглядом ее хрупкую спину.
Караваджо смотрел на поверхность воды, словно та была живым существом, по спине которого он передвигался. Он не думал о сближении или разрыве, единственно возможным в данном случае был выбор между насилием или дружеским общением.
Когда Караваджо впервые обратил внимание на Патрика Льюиса, смотревшего на него из камеры напротив, он просто помахал ему рукой и отвел глаза. В тюрьме Караваджо большую часть времени спал беспокойным сном. Ночной свет в камерах и постоянный шум действовали ему на нервы. Но заключенному из камеры напротив, который пытался поджечь гостиницу «Маскока», приходилось еще хуже. Он всегда неподвижно сидел на кровати, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Когда Караваджо вернулся из тюремной больницы с зашитой после нападения шеей, Патрик его ждал. А на следующее утро, внезапно проснувшись от боли, Караваджо встретил ободряющий взгляд Патрика. Тот сидел на привычном месте и аккуратно курил, отводя руку с сигаретой далеко в сторону, когда выпускал дым.
— У тебя ведь есть рыжий пес? — спросил он Караваджо несколько дней спустя.
— Рыже-коричневый, — просипел тот в ответ.
— Ты вор, верно?
— Самый лучший. Вот почему я, как ты видишь, здесь сижу.
— Похоже, кто-то тебя выдал.
— Да. Рыжий пес.
Караваджо учился на вора в темных комнатах, свинчивая ножки с кухонного стола, снимая задние панели радиоприемников и днища тостеров. Он задергивал занавески, чтобы устранить любой намек на уличное освещение, и опустошал кухонные шкафы, а затем возвращал все на место, не забывая о предметах, лежавших на полу. Вот такой пелманизм.[7] Пока его жена спала, он выносил мебель из ее спальни и задвигал туда диван, менял картины на стене и салфетки на тумбочке.
При дневном свете он двигался медленно, будто хотел сохранить остатки энергии, — летучая мышь в посткоитальном полете. Он заходил в обивочную мастерскую, чтобы по заказу жены купить чехлы, и тут же начинал прикидывать, как вынести отсюда мебель: стулья через окно, а столик через дверь, наклонив на тридцать градусов вправо.
Будучи вором, он воспринимал мир как то, что находится вокруг него в радиусе двадцати футов.
Во время первого грабежа Караваджо повредил ногу, выпрыгнув из окна второго этажа. Он лежал на газоне в Уайтвейле на спине, со сломанной лодыжкой и рисунком Джеффри в руках. Пока он там лежал, хозяева вернулись домой и подняли крик, увидев усыпленную хлороформом собаку. На веранде зажглись огни, но, к счастью, его скрывала тень от дерева.
Два часа спустя он доковылял до каких-то длинных сараев и догадался об их назначении лишь по запаху. Хозяйство по выращиванию шампиньонов. Свет горел только в офисах и коридорах, а в длинных дортуарах, где росли грибы, всегда было темно. Он знал, что ему делать. В вестибюле висели каски с лампочками на батарейках. До рассвета оставалось совсем немного. Было воскресенье. Он может провести здесь спокойно целый день. Позже, при свете дня, он разрезал ботинок и носок. Наложил шину и примотал ее изоляционной лентой. Хуже боли был голод. Он посмотрел при свете на украденный рисунок — чистые линии, дрожащая подпись.
В сумерках он, прихрамывая, пробрался в огород на той стороне дороги, выдернул несколько морковок и сунул за пазуху. Попытался изловить курицу, но та пустилась наутек, оставив его ни с чем. Караваджо вернулся к скудному освещению в коридорах грибного хозяйства. Он просмотрел учетные карточки рабочих. Сальваторелли, Маскарделли, Дакила, Перейра, Де Франческа. Большинство из них были итальянцами, некоторые португальцами. От четырех до восьми человек в смене. Почувствовав себя увереннее, он осмотрел шкафы и ящики в офисе.
Он знал людей, которые, проникнув в офис, оставляли кучу говна на столе, но он не принадлежал к их числу. Ему объяснили, что это довольно распространенная практика. Многие воры-любители не контролируют себя. Всецело сосредоточившись на идее грабежа, они теряют контроль над телесными проявлениями. Подобный акт свидетельствует о грубости натуры, и вор-профессионал предпочитает этому жесту медицинскую тщательность осмотра помещения. Рецепты во всех подробностях заучены наизусть, на главных страницах ни единой помарки. В центре симметричного плана фальшивая справка о невменяемости.
Книга являет собой литературную основу одноименного кинофильма, удостоившегося в 1997 г. девяти премий «Оскар», но, как это часто бывает, гораздо шире и увлекательнее его (например, судьбы главных героев здесь прослеживаются до 1958 года, в отличие от экранной версии, заканчивающейся в 1945-м). По отзывам заокеанских литературоведов, это «приключенческий, детективный, любовный и философский роман одновременно».
Впервые на русском — новейший (выпущенный осенью 2011 года!) роман от автора «Английского пациента», удивительного бестселлера, который покорил читателей всех континентов, был отмечен самой престижной в англоязычном мире Букеровской премией и послужил основой знаменитого кинофильма, получившего девять «Оскаров». Герой «Кошкиного стола» — не альтер эго автора, но некоторые опорные точки биографии у них совпадают: путешествие из Шри-Ланки в Англию, затем из Англии в Канаду… Трехнедельное плавание с Цейлона в Европу на лайнере «Оронсей» перевернуло всю жизнь нашего героя, прозванного Майной (говорящий скворец)
1945. Лондон до сих пор не может оправиться от войны. Родители оставили 14-летнего Натаниела и его старшую сестру Рэчел на попечение загадочному человеку по прозвищу Мотылек. Они подозревают, что он преступник, и все больше в этом убеждаются, узнавая его эксцентричных друзей: мужчин и женщин, которых что-то связывает в прошлом и которые теперь хотят опекать юных героев. Но кто они на самом деле? Почему они хотят заботиться о Натаниеле? И как брат и сестра должны себя вести, когда через несколько месяцев их мать возвращается без отца и ничего не объясняет?
Впервые на русском — новый роман от автора «Английского пациента», удивительного бестселлера, который покорил читателей всех континентов, был отмечен самой престижной в англоязычном мире Букеровской премией и послужил основой знаменитого кинофильма, получившего девять «Оскаров». Снова перед нами тонкая и поэтичная история любви, вернее — целых три истории, бесконечно увлекательных и резонирующих на разных уровнях. Их герои вырваны из совместного прошлого, но сохраняют связь друг с другом, высвечивая смысл того, что значит быть в семье или одному на всем белом свете.
Майкл Ондатже прогремел на весь мир «Английским пациентом» — удивительным бестселлером, который покорил читателей всех континентов, был отмечен самой престижной в англоязычном мире Букеровской премией и послужил основой знаменитого кинофильма, получившего девять «Оскаров». Следующего романа Ондатже пришлось ждать долго, но ожидания окупились сторицей. Итак, познакомьтесь с Анил Тиссера — уроженкой Цейлона, получившей образование в Англии и США, успевшей разбить не одно сердце и вернувшейся на родину как антрополог и судмедэксперт.
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Впервые на русском — самый масштабный, самый зрелый роман американского классика Ричарда Йейтса, изощренного стилиста, чья изощренность проявляется в уникальной простоте повествования, «одного из величайших американских писателей двадцатого века» (Sunday Telegraph), автора «Влюбленных лжецов» и «Пасхального парада», «Холодной гавани», «Дыхания судьбы» и прославленной «Дороги перемен» — романа, который послужил основой недавно прогремевшего фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые вместе после «Титаника»!)
Роман македонского писателя Венко Андоновского произвел фурор в балканских странах, собрав множество престижных премий, среди которых «Книга года» и «Балканика». Критики не стесняясь называют Андоновского гением, живым классиком и литературным исполином, а роман сравнивают с произведениями столь несхожих авторов, как Умберто Эко и Милан Кундера.Из «предисловия издателя» мы узнаем, что предлагаемый нашему вниманию роман представляет собой посмертную публикацию «случайно найденных» рукописей — некоего беллетризованного исторического сочинения и исповедального дневника молодого человека.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.