В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть - [94]

Франсис еще не видел фениксов: я закончил их недавно.

– Они прекрасны!

– Тебе нравится? Видишь, я добавил бриллианты как символ нашей шестидесятой годовщины.

– Как они могут не понравиться? Но что они такое? То есть понятно, это фениксы, но почему они?

– Это иконки нашего протокола аутентификации. Кода, который проверяет, кто мы такие, при первом прохождении через портал, чтобы никто больше не воспользовался этими аватарами. Я решил сделать их посимпатичнее.

– Не забывай, с кем говоришь! Просто признайся: ты хотел воплотить свою подростковую фантазию о Рейлане, Авалоне и фениксах, так?

– Я подумал – так гораздо романтичнее, чем если бы они выглядели как серые коробочки.

– И правда, – уже мягче заметил Франсис. – Но почему сейчас, когда у нас столько других поводов для беспокойства?

– В настоящий момент ты – мое доверенное лицо. У тебя есть право принимать жизненно важные решения от моего имени, если сам я на это неспособен. Юридически ты потеряешь это право после моей смерти. А насчет того, кто может принимать жизненно важные решения от имени моего искусственного интеллекта, в законе ничего толком не сказано. Однако это должен быть ты и никто другой. Поэтому я устроил так, что со смертью биологического меня часть, которая выживет как искусственный интеллект, встанет на паузу и будет ждать твоего решения.

– Я думал, это незаконно, раз твой ИИ и правда обрел самосознание.

– Во-первых, в существующем законодательстве вообще не описан мой случай: оно касается только самостоятельных ИИ. Никаких эквивалентов пересмотренного теста Тьюринга для киборгов не существует. Во-вторых, если «я-ИИ» на самом деле обрел сознание, он полностью согласен с моим биологическим мозгом и тоже хочет, чтобы решение принимал ты.

– Что ты имеешь в виду?

– Это должен быть твой выбор. Пообещай подумать обо всем как следует…

Он поцеловал меня в губы.

– Обещаю.

Любовь не умрет никогда

Франсис бросил последний взгляд на лицо человека, которого любил больше шестидесяти лет. Наклонился, привычно поцеловал его в щеку, потом отстранился, замер в нерешительности и снова склонился, чтобы поцеловать в губы – впервые за несколько десятилетий. Сейчас это уже не повредит. Отстранившись вновь, он остановил на нем последний, самый последний взгляд. После смерти лицо Питера выглядело точно так же, как и многие годы до нее. Может, немного бледнее.

Потом он едва заметно кивнул. По щекам текли слезы. Незнакомцы, которые были с ним в комнате, тихо уложили тело в черный мешок и со всем уважением увезли прочь. Франсис с любовью взглянул на Эндрю и Дэвида, потом отвернулся.

– Хайклиф, я решил получить доступ к искусственному интеллекту Питера. Он сказал, тебя нужно будет предупредить.

Тишина. Франсис начал волноваться.

– Он объяснил тебе?

Тишина.

– Мне нужно раскрыть Тайну сияющих глаз!

– Конечно, Франсис. Питер оставил тебе сообщение на этот случай, – в голосе Хайклифа звучало глубокое уважение. – Вот оно: «Возвращайся к обелиску, где любовь не умрет никогда»…

– Где он, Хвост?

– Боюсь, Верховного чародея в сети нет, Авалон.

Франсис поймал себя на том, что гадает, достаточно ли умна программа, управляющая псом, чтобы понять правду и воспользоваться эвфемизмом, – или тот и правда ничего не знает.

– В таком случае отведи меня к Пламени Аналакса.

– Конечно, но ты знаешь – я могу сопроводить тебя только до края поляны. Солнца еще не встали, поэтому я дам тебе факел.

Карта изменилась, изображение померкло; неожиданно принц и его фамильяр оказались практически в полной темноте. В едва заметном свете, исходящем от той части неба, где должны встать солнца, можно было различить, что они на краю леса, у подножия высокого кургана, который мог бы показаться поросшим травой холмом, не будь он настолько идеально симметричен.

– Я подожду тебя здесь.

Костехвоста ярко освещало пламя факела, который неожиданно появился в правой руке Авалона. Франсис бросил на фамильяра быстрый взгляд, потом двинулся вверх по склону. Подъем был долгим, но его аватар мог легко добраться до вершины бегом. Делать этого он не стал. Часть Франсиса рвалась наверх, но гораздо большая часть боялась того, что может там обнаружить. Или не обнаружить.

Вершина кургана была плоской, поэтому разглядеть, что там, во время подъема не получилось бы. Франсис знал об этом и замедлил шаг; потом, в приступе решимости, начал карабкаться наверх быстрее, преодолевая финальный отрезок. Небо на западе разгоралось все ярче. Франсис уже поднялся выше крон деревьев и теперь видел алое сияние на линии горизонта. А взглянув вперед, обнаружил, что может заглянуть за кромку плато на вершине.

Именно отсюда Авалон впервые увидел Рейлана, погруженного в ночную медитацию на вершине обелиска, внутри Пламени. Именно здесь они навсегда влюбились друг в друга. И именно сюда, повторял себе Франсис, Питер попытается вернуться. Если это возвращение вообще возможно. Если кто-то вообще способен на такое. Ради него.

Но внутри Пламени, казалось, никого не было.

Впрочем, небо за ним оставалось темным. Возможно, среди языков огня все же виднелся силуэт. Франсис бегом бросился к обелиску, потом замер в растерянности почти на расстоянии вытянутой руки.