В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть - [80]

Еще до созвона по видеосвязи Аманда прислала мне по электронной почте свое мнение о фонде: «Конечно! Для меня огромная часть войти в совет Союза повстанцев! Я искренне верю, что создание фонда и объединение сил вместе дадут потрясающий результат. Существует множество областей, в которых союз великих умов и упрямых, готовых к бою творцов окажется способен менять к лучшему жизни – и мир в целом».

Полагаю, в переводе это означало, что она снова попала в рай для гиков.

Дизайнер

Эстер переехала в Лондон из Мадрида, но большую часть времени проводила сейчас в Париже. В каждой из этих стран она свободно говорила на ее языке. С первой же нашей встречи у меня сложилось впечатление, что Эстер успешно сотрет с лица Земли любого, кто решится встать на пути нашей миссии, – и не перестанет при этом улыбаться. Мы сразу друг другу понравились.

Она руководила международным консалтинговым агентством в сфере дизайна и инноваций. Она всегда приходила обсудить новые идеи, хотя либо в те моменты обычно была в отпуске, либо ее звали в выходные и праздники. Возможно, это было первым знаком ее интереса к моим идеям.

– Мне действительно интересно то, что ты пытаешься сделать, Питер, – подтвердила Эстер, демонстрируя уровень энтузиазма, на который способны только испанцы. – И я с огромной радостью войду в совет твоего фонда!

Хорошая новость. Другая, еще лучше, заключалась в том, что ее энтузиазм, очевидно, был заразен. Довольно скоро Лора и Робин, двое коллег Эстер, начали все свое свободное время посвящать работе над пользовательским интерфейсом для всех систем с искусственным интеллектом, от которых мне предстояло все больше зависеть. Их философия в точности соответствовала моей: нужно создавать технологии вокруг людей, а не наоборот. К тому же они оказались очень приятны в общении.

Волшебник и искусственный интеллект

Согласно теории вероятности, мы с Джерри не могли бы не только стать хорошими друзьями: мы бы даже не встретились. Начать с того, что он жил в Сент-Луисе, в США. Я не возвращался туда с тех самых пор, как юный ковбой Брэд неторопливо вошел в автобус компании Greyhound и в мою жизнь в далеком 1976 году. Джерри тогда еще даже не родился.

Еще менее вероятной нашу встречу делало его место работы. Джерри был сотрудником одной из тех компаний, о которых в реальной жизни никто не слышал, – DXC Technology. На самом деле это одна из самых влиятельных на рынке ИТ международных консалтинговых компаний. На нее работает сто пятьдесят человек, филиалы открыты по всей планете, а оборот за прошлый год составил двадцать пять миллиардов долларов. Несмотря на это, я не имел к ней никакого отношения.

По крайней мере до того момента, как парень по имени Патрик не подошел познакомиться к нам с Франсисом и не задал абсолютно случайный, казалось бы, вопрос: «Интересуетесь ли вы искусством?» У меня было ощущение, что даже он сам не осознавал важность этой фразы: незадолго до этого я страстно рассказывал о высоких технологиях, киборгах и прочих научных штуках. Мой цифровой след ничем не давал понять, что подростком я проводил все обеденные перерывы в корпусе изящных искусств, и мне это было совершенно ясно. Патрик никак не мог знать о бездонной лакуне, оставшейся после того, как я выбрал науку. Поэтому заданный им вопрос был потрясающе странным – пока он не объяснил, что глава отдела искусственного интеллекта компании DXC предложил безумную идею: основанную на искусственном интеллекте систему, которая позволила бы мне создавать произведения искусства, даже когда паралич полностью меня обездвижит. Я заверил его, что обожаю безумные идеи.

Спустя несколько дней мне пришло письмо от того самого главы отдела – Джерри. Наш первый разговор по видеосвязи продолжался час. Через два дня мы созвонились еще раз – снова на час. Потом выделили на обсуждение два часа в неделю. Каждую неделю. На неопределенный срок. К моменту, когда я набрался смелости и предложил Джерри не просто войти в состав совета фонда, но и стать его вице-председателем, я уже успел полюбить наши беседы. Они невероятно вдохновляли меня.

Обычно один из нас бросал другому идею, тот улучшал ее и возвращал обратно – и так без конца. Основываясь на итогах обсуждения, Джерри писал новый код для искусственного интеллекта. Мы довольно быстро обнаружили, что стать настоящим художником-киборгом, то есть создавать произведения искусства, недоступные только человеку или только искусственному интеллекту, не так просто: нужно учитывать довольно широкий спектр факторов – от способов управления человекоцентричным ИИ до ключевых вопросов этики. Потом – еще интереснее! – нам пришлось экспериментировать с искусственным интеллектом, который до нас никто не пытался создать. Мы воплощали революционные идеи. И нам было весело.

Я так боялся разрушить эту атмосферу, что не рискнул поднимать тему фонда во время наших разговоров. Для себя я оправдывал это так: на обсуждение уйдет драгоценное время созидательного процесса. Поэтому я написал Джерри развернутое письмо, детально отражающее все мои идеи. Я писал, что верю: если ядром фонда станут нужные люди, наш Союз повстанцев сможет наконец нарушить правила статус-кво и навсегда изменить мир, направив усилия будущего не на самодостаточный искусственный интеллект, а на союз человека и системы. Несмотря на возможную нелепость просьбы, я просил его все же серьезно обдумать такую возможность.