В шаге от вечности. Как я стал киборгом, чтобы победить смерть - [70]

– Винни, она тебе зубы лечила! Она стоматолог!

– Ну и что…

К тому моменту мы были знакомы с Винни уже несколько лет, и он все больше и больше напоминал бродячего кота. Приходил в гости, напрашивался на чашку чая, а потом, как правило, засыпал на диване. Потом, выспавшись, вставал и уходил. Винни гулял сам по себе. Самое глубокое наше знакомство с его характером выпало на вечер, когда мы узнали, что он хотел бы быть роботом и жить уединенно в центре Дартмура. Музыка, которая ему нравилась, напоминала вопли раздираемой на части гиены.

– Видишь ли, Винни, – вмешался я, – у церковников пара тысячелетий практики в преследовании геев, поэтому сейчас они вряд ли откажутся от дела, с которым так хорошо справляются. Теперь их загнали в угол, они теряют власть над людьми и становятся еще опаснее.

Я следил за тем, что происходило в последние несколько месяцев, и с каждым днем вероятность принятия поправок росла. Но мне не нравилось то, что я видел. Казалось, церковь пытается затравить государство. Я попытался объяснить ее действия.

– Церковь действует расчетливо. Сейчас она пытается вызвать протест против гражданских союзов, потому что отчаялась остановить признание однополых браков. Именно поэтому многие священники позволяют себе переходить на личности и гнусно отзываться о таких, как мы с Франсисом. Мы, сами того не желая, стали символом. Если общество однажды позволит геям законно использовать термин «брак», как традиционным парам, – значит, мерзость победила, мы стали частью Истеблишмента, а все эти злобные религиозные фанатики впервые окажутся по другую сторону. Они должны остановить нас.

– Я уже говорил, что у меня до сих пор синяк?

– Что?

– Он почернел. И я не знаю, идти ли к врачу.

– Ты три дня назад споткнулся. Синяки чернеют, это нормально.

– Ну и что…

После того, как он ушел, мы провели инвентаризацию фактов. Франсиса никогда не привлекало внимание публики. Не привлекало и сейчас. Однако его нежелание выступать в роли смиренной жертвы оказалось сильнее стремления остаться незамеченным. Скотты-Морганы не склоняются перед теми, кто пытается их запугать. Так было всегда. Он хотел бороться.

– Речь уже не только о нас. Это касается всех пар, которым повезло меньше, которые не настолько сильны, которые не чувствуют в себе достаточно уверенности, чтобы противостоять нападкам. Мы должны стать символом. Должны показать: надежда есть. Создать резонанс!

Однако потенциальный резонанс события резко увеличился в тот момент, когда нас выбрали первыми в первый день. Потом прекрасные люди в местном отделе регистрации гражданских состояний предложили изменить правила и провести церемонию в огромной бальной зале в особняке, построенном по образу Версаля. Как следствие, нам срочно понадобилась минимум сотня гостей, иначе какой смысл в такой громадине. Энтони не мог приехать – получил должность директора оперного театра в Америке (жаль, но мы не удивились: он всегда твердил, что займется именно этим), однако все больше друзей и родственников обещало прийти.

Потом избранный мэр Торки предложил себя на роль одного из свидетелей. Церемониальный мэр, в полном церемониальном облачении, – на роль второго (он к тому же хотел привести супругу). Председательница совета Торбей тоже изъявила желание быть свидетельницей. Главный регистратор согласился, с учетом обстоятельств, изменить протокол и разрешить присутствие троих свидетелей, а не регламентированных двоих. Тут в дело включилась местная пресса. Потом – радио ВВС. Потом – ITV News. Потом – BBC Television News.

В этот момент меня посетило острое желание в общих чертах записать ход ожидавшей нас церемонии, которая все сильнее усложнялась с каждым днем. Десять страниц с одинарным интервалом приблизили меня к ее началу. Оставалась одна нерешенная проблема: как мы с Франсисом попадем в зал.

– Я не пойду жениться в присутствии всех этих людей!

Он уже пару месяцев отказывался наотрез. И еще целый месяц был непоколебим. А потом, выбирая песни, которые могли бы звучать в начале, я поставил ему «Love Changes Everything» Майкла Болла.

– Ну наконец-то нашлось под что идти с тобой под венец!

В приглашениях было ясно сказано: «Ваше присутствие – лучший подарок», но вечером накануне торжества друзья устроили нам чудесный ужин в «Гранд Отеле», где когда-то провела медовый месяц Агата Кристи. Они пригласили нас выйти на террасу с видом на бухту и посчитать от десяти до нуля. Стоило отсчету закончиться, как в небе вспыхнуло разом множество фейерверков, озаривших все вокруг. Салют продолжался десять минут и навсегда остался в моей памяти.

На следующее утро больше семидесяти наших друзей со всего мира заняли свои места на торжестве ровно в восемь утра. К ним присоединилось более тридцати человек родственников – четыре поколения, старших и младших представителей которых разделяло почти восемьдесят лет.

Единственными представителями моей семьи в большом зале особняка Олдуэй были родители. Впрочем, я никого больше и не приглашал. За эти годы мама прошла путь от яростно верующей до яростной атеистки (в разные периоды она последовательно успела побывать частично верующей, гуманисткой и частично атеисткой) и теперь придерживалась взглядов, прямо противоположных тем, которые высказывала в начале наших отношений с Франсисом.