В шаге от рубежа - [74]

В какой-то момент замок казался вымершим, привычная суета растворилась в воздухе, и только единственный человек, не готовый позволить даже болезни оторвать его от дел, был стоек, полон сил и умудрялся решать всё и за всех – Его Высочество. Цом был уверен, что хорошего человека, коим крестьянин считал Клейса Фореста, удерживает на плаву не только помощь Богов, но и злость, которую в регенте намеренно вызывают окружающие. Глупым недовольным людям нравилось доводить Фореста, словно они не понимали, чем это грозит.

В последние циклы, как и во время разыгравшейся болезни, Цом отчётливо чувствовал ярость регента. Она пропитала Санфелл, висела в воздухе, и порой казалось, что её можно потрогать – так говорил сир Аквуен. Состояние милорда Фореста оставляло желать лучшего, и простолюдин опасался говорить о чём-либо, кроме своих успехов. Боялся затрагивать темы, которые могли расстроить или разочаровать Его Высочество. Поскольку ничего хорошего не происходило, юноша в основном молчал и наблюдал.

Цом часто наведывался в дом ростовщика Веспа, пока там обитал Ивтад, и не менее часто после того, когда главарь культа куда-то пропал. Юноша прикрывался желанием узнать побольше, чтобы стать по-настоящему полезным, напоминал себе о необходимости помогать Его Высочеству, однако на деле он мечтал вновь встретиться с Тринти. Круглолицая и светловолосая дева с бледным лицом заворожила крестьянского отпрыска. Лёгкий румянец, проявлявшийся, когда невестка ростовщика перекладывала тяжёлые тюки с тканями или приносила вёдра с водой, выглядел настолько очаровательно, что бывший слуга не мог оторвать взгляда. Даже то, что сделает с Цомом муж Тринти, если узнает о бурлящих чувствах, не пугало юношу. Мало что было способно напугать и тем более отвадить его, пока он помнил о созданной по собственному подобию и ниспосланной Богами деве, спустившейся на землю Ферстленда.

Юноша широко улыбался, когда смотрел на Тринти, и ещё шире, когда они случайно встречались взглядами. Он всё время спешил помочь белокурой красавице, когда она занималась домашними делами, и вскакивал посреди беседы или отчёта о делах регента, приветствуя – этому он научился в замке. Однажды Цом даже взял монеты, что успел накопить, и принёс леди отрезы тонкого зелёного шёлка в качестве подарка. В родном поселении слуги все женщины, которым дарили ткани, понимали, что намерения у ухажёра самые серьёзные, и он таким образом доказывает, что является достойнейшей партией, раз хорошо обеспечен и способен покупать подобное. Разумеется, купить шелка не могли позволить себе и члены семьи старост и охотников, но юноша устроился лучше, чем кто-либо мог предположить, и не жалел средств на подобное проявление чувств – тем более что его всё равно кормили и одевали без оплаты.

Тринти приняла подарок со сдержанной благодарностью, чем расстроила бывшего крестьянина. Дама проявляла свою симпатию, позволила несколько мгновений подержать себя за руку, всегда предлагала Цому вкуснейших пирогов и аккуратно заворачивала ещё тёплые куски, чтобы тот смог взять их с собой. Она улыбалась, от смущения опускала взгляд, тепло здоровалась и всякий раз выходила проститься. Но никаких эмоций сверх меры Тринти ни в коем разе проявить себе не позволяла.

Слуге регента дева более всего напоминала украшения из величественного замка – скульптуры. Бледная, чарующая, безупречно-красивая, она выглядела изящной и грациозной и с ведром, и в испачканном мукой платье, и с прилипшими к вспотевшему лбу прядями волос – ростовщик Весп мог позволить себе слуг, но опасался предательства и взвалил домашние дела на бедную деву. Пусть в поселении Цома подобное считалось нормальным, сам слуга, имей он такую жену, носил бы её на руках и взваливал на себя тяжёлую работу. На Тринти, юноше нравилось смотреть как на изваяние. Он ждал ответа, надеялся на него, но, как и положено безупречному камню, пассия оставалась холодной и отстранённой.

Цом надеялся, что в скором времени он всё же сумеет вытянуть на свет всю ту страсть, что обязана жить в столь прекрасном создании. Простолюдину, который впервые испытывал сильные, всепоглощающие чувства, отличные от тех, что вызывали в нём ранее соседки, было недостаточно вежливых кивков и любезных улыбок. Он бы ни в коем случае не посмел предложить деве нечто, что могло её опозорить, но жаждал прикасаться к ней. И ещё более он желал получить хоть какой-нибудь однозначный ответ. Цом несколько раз уже успел завести разговор о взаимоотношениях. Юноша просил Тринти оставить мужа, клялся, что найдёт способ получить разрешение богослужителей на новый брак, обещал заботиться и всячески ублажать и не получал ничего в ответ. Ему не отказывали, но и не принимали его ухаживаний с должным желанием, продолжая терзать.

В присутствии Тринти Цом терял голову, он понимал это. Как и то, что не способен строго следовать отрепетированным речам. В один из дней крестьянин сболтнул то, что услышал случайно, войдя в покои на середине разговора регента с сиром Аквуеном Смелым, и невольно запомнив – тогда Цом чуть не выдал себя, покраснев от стыда и страха. В тот раз присутствие светловолосой невестки ростовщика сыграло на руку, все подумали, что именно оно смутило юношу. Тимая шепнула, что надо быть немного сдержанней и предупредила насчёт законного супруга и его немалой силы.