В сетях любви - [72]

— Нет, мистер Блэкшир. — Ее глаза сияли подобно агатам. — Мне нужно, чтобы оттрахал меня.

У него перехватило дыхание. Черт побери. Это превращается в непрерывный поединок, не так ли? Он помотал головой и, перенеся вес тела на одну руку, другой принялся поглаживать ей бедра.

— Я так долго ждал этого мгновения. — Он ласкал ее голосом. — Поэтому я буду наслаждаться тобой.

— Нет. — Она оттолкнула его руку. — Не тяни.

— Я буду наслаждаться тобой только в тех местах, где тебе приятно. — Чтоб ему провалиться, но он не позволит ей превратить все это в быстрый ритуал, лишенный всяческого смысла.

— Я же сказала, что именно мне приятно. Поверь, я знаю собственные вкусы. — В ее голосе все сильнее слышалось недовольство. Она огрызалась, как загнанное в угол животное. — Не тешь себя мыслью, что ты способен научить меня всяким нежностям. — Она произнесла слово «нежности» таким тоном, будто думала в это время о крысе, которой только что свернула шею и выбросила прочь вместе со своими чувствами.

А он, естественно, тешил себя такой мыслью. И еще надеялся, что их соединение станет подтверждением существующих между ними нежных отношений. Ее доверие — ведь только прошлой ночью в этой самой кровати он успокаивал ее, когда ее мучили кошмары, — уже сблизило их. И чего же, ради всего на свете, она добивается, обращаясь с ним как с клиентом?

Он отстранился на несколько дюймов и увидел в ее глазах панику. Возможно, она и в самом деле нуждается в обезличенном сексе.

— Я не буду ничему учить тебя. Не осмелюсь. — Он наклонился и поцеловал ее сосок, подтверждая свои намерения. — Но нам нужно найти компромисс между тем, что хочешь ты, и тем, чего хочу я.

— Компромисс — это изощренный способ помешать обоим получить то, чего они хотят. Не останавливайся. Сделай языком.

Она не желает отступать.

— Я обязательно займусь твоим соском. — Он выпрямил руки и приподнялся над ней. В такой позе можно было только разговаривать. — Но сначала мы решим, как добиться того, чтобы мы оба получили удовольствие.

Она прищурилась и внимательно вгляделась в его лицо.

— Ты получишь удовольствие. Не переживай. — Наполовину обещание и наполовину угроза. — А если твой голод останется неутоленным, мы повторим все снова только по твоему вкусу.

Она говорила о занятии любовью, как о… взаимодействии. Сделке. Она воспользуется им, потом он получит возможность воспользоваться ею. На его месте мог бы быть любой мужчина при условии, что ей понравился бы его член. Очевидно, она считает, что и он так же воспринимает женщину.

Он может отказаться. Может слезть с кровати и взять свою одежду. «Извини, но я хочу не этого», — может сказать он, когда станет прятать в бриджи возбужденную плоть. Она, наверное, швырнет в него чем-нибудь.

«Хватит думать. Женщина, которую ты желаешь, лежит под тобой с раздвинутыми ногами. Почему ты, черт побери, колеблешься?» Ладно, пусть этот раунд останется за ней. Не спуская с нее глаз, он обхватил губами ее сосок и принялся водить по нему языком.

Она изогнулась, а потом опустилась на матрац, убрав из-под себя локти.

— Да, — прошептала она, в наслаждении закрывая глаза. — Вот так. А теперь войди в меня. Куда хочешь.

Развратна до ужаса. Он провел рукой по ее животу, по треугольнику волос и погрузил пальцы туда, где все ждало этого.

— Мне хочется вот сюда, — низким, охрипшим голосом произнес он. — Где ты хочешь меня. Раздвинь ноги пошире.

Ей это понравилось, если судить по тому, как она затрепетала. Но, неспособная выполнять чьи-то приказы, она не раздвинула ноги, а закинула их ему на плечи. Он беспрепятственно вошел в нее.

Он замер на мгновение. Горло сдавило, дыхание стало неровным.

Неужели прошел почти год? Последней его женщиной была проститутка, следовавшая за войсками в Бельгии, безымянное и неприметное создание, после отношений с которым у него осталось лишь чувство стыда и ощущение неудовлетворенности. А потом пришла неуверенность в себе, страх, что мрак его погубленной души каким-то образом отравит любую женщину, к которой он прикоснется.

Возможно, сейчас он получил то, в чем нуждался. Женщину не с чистым сердцем, которая могла бы вытащить его из мрака, а такую же, как он сам — погрязшую во мраке. С такой же исковерканной душой. В своем падении достигшей той честности и прямолинейности, которые не доступны ни одной добродетельной женщине.

Он увидел, как она нахмурилась.

— Быстрее, — сказала она.

Он чуть-чуть отвел бедра и резко вошел в нее. Веки на ее закрытых глазах дрогнули, она схватила его за предплечья. Еще раз. Она закинула голову, открывая шею. Еще раз. Ее губы приоткрылись, и из ее горла вырвался стон. Наконец ему удалось подобрать правильный ритм.

— Лидия, открой глаза, — прошептал он. — Взгляни на меня.

— Нет. Сильнее. — Ее верхняя губа приподнялась, открывая зубы, и она опять стала похожа на загнанное животное. Ее пальцы впились в его бицепсы.

Он продолжал двигаться, но в его душу стала просачиваться ледяная безысходность. Она текла медленно, капелька за капелькой, и замерзала, образовывая сосульки. Она не считает нужным хотя бы раз посмотреть на него. Ей не обязательно быть с ним. Ради занятия любовью с ней он забыл о чести, но оказалось, что спать с ней — то же самое, что спать с той проституткой. Деспотичной, капризной проституткой, которая не считает нужным скрывать свое презрение к партнеру.