В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии - [18]

Пределы воображения

Несмотря на то, что деятельность способности воображения была продемонстрирована, стоит все же еще раз прояснить один момент. Кант постоянно указывает на то, что возвышенное ни в коем случае не может быть найдено в больших предметах, но именно в нас самих. Без этого могло бы показаться, что условие опыта возвышенного уже достигнуто при созерцании египетской пирамиды. Поэтому египетская пирамида, на примере которой достигается понимание специфической связи между разумом и воображением, а также деятельности последнего, должна только и оставаться примером для анализа способностей души, притом примером негативным, поскольку он не касается того проблематического, но вместе с тем необходимого случая, когда воображение не способно дать достойный ответ на требование разума. Другими словами, чистый анализ возвышенного возможен лишь в том случае, когда речь идет об особом требовании разума, а именно о его требовании созерцательно представить идею бесконечного. Это и является тем местом в аргументации Канта, с которого он приступает к чистому анализу возвышенного.

Напомним, что возвышенное должно быть местом относительной субъективной целесообразности, а это означает, что для его анализа запрещается обращаться к таким предметам опыта, которые несут целесообразность в их форме (внутреннюю субъективную целесообразность), а также к таким предметам, целесообразность которых заключена в их отношении к нашему рассудку (объективная целесообразность).[106] Действительно, как уже было отмечено, суждение возвышенного может быть объективировано только на бесформенном. Для этого чистого анализа возвышенного найти подходящий пример уже труднее, поэтому Кант замечает, что если эстетическое суждение должно быть чистым (не смешанным с каким — либо телеологическим суждением в качестве суждения разума) и должно служить примером, полностью соответствующим критике эстетического суждения, то следует обращаться не к возвышенному в произведениях искусства (например, к зданиям, колоннам и т. д.), где форму и величину определяет цель человека, не к природным вещам, понятие которых уже предполагает определенную цель (например, у животных, обладающих в природе определенным назначением), а к дикой природе (и здесь только поскольку она сама по себе привлекает или волнует действительной опасностью) лишь в той степени, в какой она обладает величиной.[107]Здесь сводятся воедино все нити анализа способности суждения возвышенного, которые до сих пор демонстрировались на несобственных примерах для возвышенного, ибо рассуждающий, выносящий суждение о дикой природе вообще, оказывается в особой ситуации, при которой способность нашего воображения (прежде функционировавшая) отказывает в работе. Представление дикой природы кажется нашему воображению достойным ответом на требование разума. Дикая природа выступает предельным представлением, на которое вообще способна наша «способность представлять» (наше воображение). Но выполнено ли этим требование разума?

Несоразмерность представления в воображении идеи бесконечного

Бесконечное как идея разума должно быть представлено эстетически, но не по той причине, что сам разум требует такого рода (эстетического) представления, а поскольку только одна способность в состоянии попытаться представить бесконечное, а именно способность воображения, которая со своей стороны чувственна. Человеческая способность воображения как способность к созерцанию является, согласно третьей «Критике», способностью чувственной. Поэтому воображение впадает в определенный конфликт с идеями разума, которые она призвана представить и которые со своей стороны сверхчувственны. Бесконечность как сверхчувственная идея разума есть, следовательно, то, приведение к созерцанию чего невозможно для нашей способности представлять (для воображения):

Наше воображение лишено возможности представить бесконечное в его тотальности. Ибо предпосылки чувственности разрушаются самим требованием тотальности.[108]

Представление пространства и времени как бы снимаются посредством идеи тотальности.[109] Это снятие пространственно — временных координат одновременно означает для воображения потерю понятийного (или категориального) модуса представления бесконечного в его тотальности, поскольку даже «в математическом определении посредством числовых понятий оно никогда не может мыслиться целиком».[110] Для соразмерного представления бесконечного требовалась бы такая способность, которая, оставаясь способной к созерцанию, отличалась бы своим сверхчувственным характером. Однако чистое интеллектуальное созерцание не было предусмотрено Кантом.

Из этого следует, что требуемое чувственное представление идеи бесконечного может быть только несоразмерным представлением.

Роль природы

Для прояснения этого несоразмерного чувственного представления при эстетическом суждении требуется такой особый феномен, который, несмотря на несоразмерность представить идею бесконечного, являлся бы все же носителем этой идеи в том смысле, что именно через несоизмеримость такого феномена в отношении наглядного представления идеи бесконечного сама попытка данного соизмерения обретала бы эстетический статус. Для Канта таким феноменом становится уже упомянутая «дикая природа», поскольку только на ее примере предлагается то, что чувственно дано и схватываемо нашим воображением, но как целое не соединимо им в