В сердце тьмы - [153]

Муж и его мысли

Весь предыдущий день перед отправлением в армию Дамодары Рана Шанга провел с женой. Поздно той ночью, усталый после занятий любовью, он гладил волосы жены.

— О чем ты думаешь? — спросила она и улыбнулась. — Внезапно у тебя на лице появилось серьезное выражение.

— Трудно объяснить, — проворчал он.

Жена села в постели, простыни свалились с ее полного тела.

— Говори! — приказала она и угрожающе погрозила пальцем. — Или я начну тебя щекотать.

Шанга рассмеялся.

— Не это! Пожалуйста! Я лучше лицом к лицу столкнусь с Велисарием, с его армией за спиной.

Веселье жены прошло.

— Так вот ты о чем думал? О нем?

Его лицо вытянулось. Должна была начаться персидская кампания. Жена знала, что Шанге вскоре предстоит встретиться с этим ужасным римлянином на поле брани. И несмотря на все невероятные воинские таланты мужа, это был враг, которого он по-настоящему уважал. Даже, думала она, боялся.

Шанга покачал головой.

— На самом деле нет. По крайней мере не прямо.

Он поднял руку и нежно погладил ее лицо. Это было простое лицо, совсем некрасивое. Круглое, как и ее тело.

Рана Шанга женился на ней не из-за красоты. Он даже ни разу не видел ее лица, пока она не сняла фату в его спальне после свадьбы. Их брак, как и обычно для раджпутов королевской крови, был государственным. Посвященным суровым необходимостям династии, клана и касты. Чтобы поддержать истинную родословную раджпутов, защитить чистоту от загрязнения.

Он ничего не сказал в ту ночь, когда впервые увидел лицо жены, а затем ее тело, и не показал свое разочарование. Она очень боялась, как она призналась ему много лет спустя, того, что он мог бы сказать или сделать — или не сделать — когда увидел, что она совсем не красавица. Но Шанга показал себя милым, даже добрым, и сделал то, что должен. И к концу той ночи он с удивлением получил удовольствие, глядя на готовое, пышное тело; возбуждение от быстрых ловких пальцев; его обрадовали веселость и теплота, скрывающиеся за робостью в ее глазах. А утром он видел счастье на все еще спящем, круглом лице. Счастье, которое оказалось там благодаря ему, как он знал, скорее от доброты, чем мужских способностей.

Тогда Шанга был молод и полон тщеславия принца раджпутов, уже известного своей воинской доблестью, но он сделал неожиданное открытие. Гордость также можно найти в доброте. Глубокую гордость при виде лица жены, светящегося утром. Даже некрасивого лица. Возможно, особенно некрасивого лица.

Настал день много лет спустя, когда он застал жену в кухне. Несмотря на множество кухарок и слуг, его жена любила готовить. Услышав, как он идет, узнав его шаги, она отвернулась от стола, где резала лук. Повернулась, улыбнулась — засмеялась, утирая слезы из глаз — откинула волосы (теперь все седые — совсем не осталось черных) с лица, все еще держа нож в руке, и рассмеялась от своего нелепого вида. Она смеялась и ртом, и глазами.

За свою жизнь величайший из царей Раджпутаны был поражен только два раза. Сражен, сбит с ног внезапным открытием.

Один раз на известном поле сражения, когда Рагунат Рао расколол его шлем дьявольским смелым ударом меча. Тогда он упал.

Второй раз он свалился на скамью в своей собственной кухне, когда понял, что любит свою жену.

— Ты — моя жизнь, — прошептал он.

— Да, — ответила она. И дала ему свежую сладкую луковицу, словно это был еще один ребенок.

— Я думал о твоем лице, — сказал он. — И другом лице. Молодой женщины. Она очень красива.

Его жена слегка поджала губы, но не отвернулась.

— Я всегда говорила тебе, муж, что не стану возражать против наложниц, — произнесла она мягко. — Я не…

— Тихо, жена! — приказал он. Затем рассмеялся. — Это последнее, о чем я думаю! Даже если бы девушка, о которой идет речь, и не была дочерью императора, она навряд ли подходит на роль наложницы раджпута.

Его жена захихикала Шанга покачал головой.

— Я не сравнивал лица таким образом, дорогая моя. Я… а! Это слишком сложно объяснить!

— Тогда буду щекотать!

Она выполнила угрозу. Но несмотря на радостную пытку, Шанга так и не объяснил ей свои мысли. Не в ту ночь.

Их было слишком сложно объяснить. Они оказались совсем новыми. Крепко связанными с новыми секретами. Слишком запутанными в туманных спиралях отдаленного будущего, которое он увидел мельком в покоях Великой Госпожи Холи и сущности, для которой она служила только оболочкой.

В конце концов жена заснула Шанга какое-то время не спал. Ему не давали заснуть мысли о его родословной. О некрасивом лице жены, чертах ее лица, которые он видел на лицах детей вместе со своими собственными. И о красивом лице дочери императора, которой судьбой предназначено стать оболочкой для идеальных лиц будущих богов.

Линия его семьи. Это была жизнь. Это есть жизнь. Это будет жизнь.

Шанга подумал о чистоте, подумал о загрязнении. Подумал об идеальности. Подумал о луковицах.

Больше всего он размышлял об иллюзии, и правде, и странном образе, когда иллюзия может стать правдой.

И правда иллюзией.

Созидание и его понимание

Когда полководец наконец оставил императрицу и вышел из дворца, день клонился к вечеру. Притягиваемый закатом, Велисарий пошел к балюстраде, выходящей на Босфор. Облокотился на камень, наслаждаясь видом.