В сельву виза не нужна - [4]

– Что, уже приехали? – удивился я.

Боливиец принялся что-то объяснять, но я, разумеется, не понял ни слова. Тогда он вымученно сотворил пару фраз на английском, приняв нас за американцев. Когда мы проскочили дорожный знак с обозначением населенного пункта «GUAKY», я догадался, что он интересуется, куда нас везти дальше. Я сказал:

– Перу. Нам надо в Лиму. Понял?

Он понял, переключил передачу и снова надавил на акселератор. Мы снарядом неслись мимо глиняных домиков, крытых тростниковыми крышами, длинных изгородей, ограждающих пастбища, мимо песчаного пляжа с причалами на прогнивших бамбуковых опорах и парусниками с латаными грязно-серыми парусами. Анна не отрывалась от окна, восклицала при виде какой-нибудь диковинки, будь то немытый младенец, купающийся почему-то вместе с утками в грязной луже, или протянутые от шеста к шесту веревки, на которых, как белье, сушились на ветру разделанные рыбины.

Вскоре мы подкатили к пограничному посту со шлагбаумом, который приводился в действие при помощи связанной множеством узлов веревки и грозного полисмена, вооруженного дубинкой и длинноствольным ружьем. В очереди на пересечение границы стояли три автомашины. Наш водитель, полагая, что отработал деньги, развернулся в обратном направлении и съехал на обочину.

Я не спешил выйти из машины. Это был удобный наблюдательный пункт. Анна толкала меня в плечо.

– Слушай, через такую границу я с полпинка пройду. Давай поспорим. Я зайду в Перу и тут же выйду обратно.

Водитель, наблюдая за работой контрольного пункта, усмехнулся, хлопнул ладонью о ладонь и что-то сказал.

– Хорошо. Только еще раз и, пожалуйста, по-русски, – ответила ему Анна.

– Смотри, смотри! – Я ткнул пальцем в стекло.

– Они дают ему бабки, – сказала Анна. – Это для того, чтобы открыть визу?.. Послушайте, – громче сказала она, обращаясь к водителю, делая паузы между словами, – а сколько надо долларов? Сколько надо, чтобы открыть? Чтобы пропустил?

Водитель догадался, растопырил перед ее лицом обе ладони.

– Тэн!

– Десять баксов? Всего-то? За такое удовольствие? Тогда вперед! Дон Педро, вперед! Поедем в Перу смотреть на диких обезьян. Они ка-ак прыгнут!

Но боливиец отрицательно покачал головой:

– Ноу! Ноу!

Я достал из кармана последнюю пятидесятидолларовую купюру. Водитель лишь мельком взглянул на нее и снова замотал головой.

– Ну, Дон Педро! – излишне громко возмутилась Анна. – Мы так не договаривались.

И вдруг, к моему изумлению, она взяла с сиденья и кинула ему на плечо пахнущее шампанским и духами норковое манто. Это был широкий жест, отдаю Анне должное, и водитель, будучи человеком здравомыслящим и сознающим, что такое везение случается раз в жизни, тотчас завел машину и пристроился в хвост очереди.

– Ура! – потирала от удовольствия ладони Анна. – Обожаю приключения.

– И откуда ты взялась на мою голову? – вздохнул я.

Прошло немного времени, и мы подъехали к шлагбауму. Первый раз в своей жизни я пересек границу десять лет назад, когда летел из ташкентского аэропорта Тузель в Кабул. Совсем недавно я преодолел рубежи родины в Шереметьеве, перед посадкой в самолет до Ла-Паса. Так, как сейчас, я не пересекал границу еще ни разу.

Полисмен махнул дубинкой, подошел к водителю, протянул руку ладонью вверх. Мы с Анной услужливо подали ему свои российские паспорта – ручаюсь головой, он таких не видел еще никогда. Серо-зеленую купюру очень медленно, так, что ее смог бы заметить слепой, опустил в свой паспорт. Водитель же вместо паспорта протянул какую-то сложенную вчетверо бумажку.

Страж порядка действительно был немало удивлен, раскрыв наши паспорта. Только деньги его ничуть не удивили, и он спрятал их в карман тренированным и полным достоинства движением. Паспорта он перелистывал от начала и до конца, читая или, во всяком случае, пытаясь прочесть все, что там было написано. Потом зашел в будку, чем-то постучал там, вышел, осмотрел автомобиль, заглянул в багажник, который водитель открыл ему ударом кулака, после чего вернул нам паспорта с лиловым штемпелем перуанской визы.

Анна запищала от радости, схватила меня за шею и принялась целовать, хотя я вовсе не испытывал такой бурной радости. Наш дон Педро аккуратно проехал под шлагбаумом, приподнятым настолько скупо, что металлическая труба едва не оцарапала крышу автомобиля, и помчался по трассе, плавно поднимавшейся в горы.

Не знаю, как он оценил щедрый дар Анны, но поработал этот человек на нас неплохо. С тремя дозаправками, почти без остановок и без отдыха мы гнали по горной дороге через Кордильеры к океану. Водитель был вынослив, как конь, он легко, так, во всяком случае, казалось, перенес ночь за рулем, в то время как Анна, свернувшись клубком, спала на заднем сиденье, разлегшись на нем, как на диване, а я клевал носом, всматриваясь в красные скалы, наплывающие на нас в лучах фар.

К следующему полудню мы домчали до приморского поселка Пуэрто-Ломас, где жил давний знакомый водителя, и там же, на берегу океана, рядом с рыбацким сараем, с выцветшими от соли и солнца сетями, развешанными на покосившихся стояках, он категорично и однозначно показал нам на дверцы автомобиля. Мы поняли, что больше ничто: ни деньги, которых у меня уже не было, ни подарки, ни просьбы и уговоры – не заставит боливийца мчаться дальше в Лиму.