В сантиметре от смерти - [9]
После завтрака охотники продолжили поиски. Целый день они лазили по обрывам, исследовали развалины старого заброшенного кишлака, но опять ничего не нашли.
— Почин есть, дело будет, — успокаивал себя Илларионыч.
Добыча кобры подняла настроение охотников. Погода тоже способствовала улучшению настроения. Вечер был тихий и теплый.
А ночью, как это часто бывает в горах, неожиданно похолодало. Поднялся сильный ветер, пошел дождь, и охотники поеживались даже в спальных мешках. Утром дождь прекратился, но темные толстые тучи, цепляясь за вершины холмов, полностью закрыли небо.
Термометр показывал всего пять градусов тепла. Выходить на охоту было бессмысленно. Приехал Костя с местным лесником Мустафакулом. Пришли гости — мужчины из кишлака. Началось длительное чаепитие и бесконечная беседа.
Погода не улучшалась. Сильный порывистый ветер свистел в ветвях деревьев, срывая с них мокрые лепестки цветов. Дождь то стихал, то снова принимался лить с новой силой. Холодная пронизывающая сырость пронимала до самых костей. Затопили стоявшую в кибитке печурку. Стало теплее, и все повеселели.
— Эхе! — сказал Курбан-Нияз. — Погода расшалилась не на шутку. Завтра, наверное, опять будем сидеть без дела.
— Рано вы приехали, — отозвался Мустафакул. — Сейчас еще змеи не вышли. Они выйдут в мае, не раньше. Я много хожу по горам, но еще не встречал в этом году змей. А каждый год в мае их бывает очень много. Я помню, как в прошлом году мы хотели прореживать кустарники в Илян-сае. Пошли туда вшестером и не могли работать. На кустах и деревьях было очень много змей. На одном дереве я сам убил одиннадцать змей. Так и ушли оттуда, побоялись, что какая-нибудь укусит.
Курбан-Нияз выслушал собеседника и удивленно покачал головой:
— Вай, вай, Мустафакул, что-то я никогда не встречал столько змей на одном дереве. А ты, Ларивонч, встречал?
Чтобы не обидеть гостя, Илларионыч уклончиво ответил:
— Кто его знает, Курбан-Нияз, всяко бывает.
— Не веришь? — вспыхнул Мустафакул. — Приезжай в мае, когда будет тепло. Я тебе покажу это место! Если ты там не соберешь сто змей, отдам тебе своего карабаира!
— Не нужен мне твой конь, — ответил ему Курбан- Нияз. — Но я все же никогда не видел столько змей в одном сае, а не только на одном дереве.
— Приезжай в мае, увидишь!
— Не ссорьтесь, друзья, — успокаивал их Костя, — В мае съездим в Илян-сай и увидим, кто из вас прав.
Мустафакул не на шутку обиделся. Он встал и, уходя, сказал Курбан-Ниязу:
— Ты знаешь, где я живу, Курбан-Нияз. Через двадцать дней я жду тебя и твоих друзей к себе. Тогда ты увидишь, что я не бросаю слов на ветер!
— Зачем обидел человека? — обратился к Курбан-Ниязу Илларионыч.
— Я его не обижал. Зачем он говорит неправду? — отрезал тот. — Не люблю болтунов!
— Э, Курбан-Нияз, ты не говори так, — остановил его седой старик, сидевший рядом с Илларионычем. — Я знаю Мустафакула с детства. Он никогда не говорит того, чего не видел. Я тоже бывал в Илян-сае, змей там много.
— А ты считал их, Сафи-бобо? — спросил Курбан-Нияз.
— Я не считал, Курбан-Нияз, — ответил старик. — Но все же скажу тебе, что ни в одном сае возле Тилля-Назара нет столько змей, сколько их в Илян-сае, и еще возле Кызыл-Тепе. Я там жил и всю жизнь пас овец. Только вот второй год не пасу.
— Алеша, — сказал Костя, — запиши названия: Илян-сай и Кызыл-Тепе. В мае нужно будет туда съездить.
Когда гости ушли, Костя сел заполнять дневник экспедиции, а Алексей достал из багажника рацию, проверил ее, растянул антенну и, запустив мотор «москвича», включил приемник.
Из репродуктора послышались шорохи, треск и громкий женский голос:
— Говорит Ташкент. Передаем сводку погоды. На ближайшие сутки по областям республики ожидается облачная погода с осадками в виде дождя и снега. В горных районах — дождь, переходящий в снег. Температура ночью три-пять градусов тепла, днем — восемь-девять градусов тепла. Ночью в горах возможны заморозки на почве. Ветер северо-западный три-пять метров в секунду…
Костя внимательно прослушал передачу и, недовольно поморщившись, сказал:
— Вот незадача: ехали — было тепло. Приехали — становится холодно.
— Метеорологи часто ошибаются, — успокоил его Илларионыч. — Поживем, увидим. Чего раньше времени приходить в отчаяние?
Из репродуктора полились звуки музыки. Передавали концерт мастеров искусств. Пела Коммуна Исмаилова. Песня разнеслась по ущелью.
— Алеша, — сказал Костя, — побереги бензин, здесь его трудно достать. Прослушали сводку погоды — и выключай радио.
— Подожди, Костя, — ответил тот. — Сейчас я попробую связаться с Ташкентом. Там ждут моей передачи.
Он что-то переключил, — рация запела тонким звенящим голосом, — и взял в руки микрофон.
— Я Охотник. Я Охотник. Вызываю Науку. Вызываю Науку. Как слышите меня? Как слышите меня? Я Охотник, вызываю Науку. Как слышите меня? Прием.
Репродуктор молчал.
Пел передатчик, посылая в эфир призывы Алексея. Несколько раз вызывал Алексей своего корреспондента, но тот не отвечал.
— Нужен ты кому-нибудь, «Охотник». Будут тебя слушать, как же, — насмешливо сказал подошедший Илларионыч.
Алексей сердито покосился на него, но продолжал вызывать Науку.
