В садах чудес - [71]

Мы с Закариасом сошли на берег. Город разочаровал меня. Я вспомнила свое детское восхищение кипучей жизнью порта, ярким морем. Теперь ничего этого не было. Я тупо и печально завидовала себе прежней, маленькой девочке, радостной и преисполненной смутных надежд; тогда мне было хорошо, тогда я еще не знала Реджеба, теперь же меня все более охватывает чувство безысходности.

Закариас прошелся по лавкам. Он спросил, не надо ли мне чего, даже приценился к суконному теплому плащу, но услышав от хозяина лавки цену, поспешно повел меня на улицу. Видя это, я спокойно сказала, что мне ничего не нужно. Мы пообедали в харчевне. Да, он был прижимист, деньги тратить не любил. Думаю, он понял, что я с ним не останусь. Он и сам этого уже не хотел, я казалась ему странной, а все странное отвращало его. Но я почувствовала, что он хочет отомстить мне за то, что я не буду ему принадлежать. Казалось бы, это нелепо — мстить другому за то, что он или она не любит, не может полюбить тебя! Однако люди, даже отнюдь не такие мелочные, как Закариас, мстят за это, и мстят жестоко! Особенное раздражение вызывает человек, который прежде любил тебя, а нынче не любит!

Таким образом рассуждала прекрасная Кларинда о любви.

Внезапно Грегорио схватил ее руку и покрыл поцелуями нежную ладонь. Естественным движением красавица наклонилась и нежно поцеловала его в губы. Отец улыбнулся. Кларинда продолжала свой рассказ.

— Угроза мести мелочного подлеца представляет собой одну из самых страшных опасностей. Я это чувствовала, я ощущала свою беззащитность; но я ведь могла просто-напросто уйти куда глаза глядят! Думаю, Закариас даже не решился бы удерживать меня. А я не уходила. Да, я немного узнала себя и, если бы я могла, я бы сторонилась, избегала себя, я была такой странной, мои действия не подчинялись нормальной, обычной логике, я почему-то стремилась нанести вред, причинить зло себе самой!

Темнело. Закариас привел меня в какое-то подозрительное портовое заведение. Он сел к столу, спросил вина и стал играть в кости. Я сжалась в углу, закрывшись покрывалом. На меня поглядывали. Темное помещение с низким потолком было пропитано грубостью и похотью. Не надо думать, будто вся эта ситуация доставляла мне хоть малейшее удовольствие! И мучительное ощущение собственной беззащитности, и страх, и безысходность тоже не доставляли мне удовольствия! И все же я не уходила, не пыталась направить свою судьбу в другое русло, я тупо и странно продолжала мучить себя.

Потом я ощутила, что один из сидящих, юноша с простецким лицом, по виду слуга, испытывает ко мне нежное чувство. Тогда я впервые поняла, что самое мучительное и неприятное для меня, это когда меня любит человек, которого я не могу полюбить.

Между тем, Закариас проиграл свои деньги. На короткое время я даже испытала к нему что-то вроде интереса и уважения. Да, на очень-очень короткое время! Но как забавно (именно забавно!) сочетались в его натуре мелочность и широта; не противоречили друг другу, нет, но сочетались!

Человек, выигравший деньги Закариаса, был очень некрасив, даже уродлив, горбатый, с торчащими зубами, напоминавшими клыки. Но глаза его, чуть раскосые, блиставшие неприкрытым коварством, злобой и мужской силой, таили в себе определенную привлекательность. Странно, что я не помню его имени! А почему это странно, вы сейчас поймете!

Закариас поднялся, пошатываясь, и предложил горбуну сыграть в последний раз. При этом весьма оригинальное условие поставил Закариас — в случае выигрыша он получает назад свои деньги, а в случае проигрыша я отдаюсь тому, кто этого пожелает, и сама назначаю цену!

Я не могу сказать, что эти слова Закариаса были для меня неожиданностью! Я ждала чего-то подобного! Но до сих пор я мучила свою душу, а не тело! Неужели теперь у меня возникло бессознательное желание терзаний для своего тела?

Я спокойно спросила Закариаса, помнит ли он о своем обещании не поступать со мной подло. Он просто-напросто отмахнулся от меня и сказал, что должен вернуть свои деньги.

Почему же я не уходила? Ведь я еще могла уйти!

Но вместо того, чтобы уйти, я спокойно поднялась и сказала, что тот, кто сблизится со мной, должен будет отдать Закариасу тысячу золотых, а затем получить от меня удар кинжалом, прямо в сердце!

Наступило молчание. Такая перспектива никого не привлекала. Но и насильно никто не пытался овладеть мною. Я было подумала, что вот оно, ситуация разрешилась, кончился этот эпизод моей жизни, сейчас я уйду навстречу новым событиям, страдать суждено только моей душе, тело же останется нетронутым!

Но судьба распорядилась иначе!

Горбун согласился, принял мои условия. И вот я поднялась и пошла за ним. Я сознавала, что это дурной поступок, что я действую себе во зло, что я отдаляю себя от Реджеба на расстояние немыслимое! И я шла.

Где все произошло? Кажется, это была какая-то темная пристройка во дворе. Я поняла в ту ночь, какую силу имеет мужская телесная любовь, как, поднявшись на самую высокую грань, любовь эта одухотворяется.

Горбун принадлежал к разряду людей, телесно талантливых. Его тело, нежное, жесткое, страстное, было умным! И этот телесный ум бросал свой отблеск и на душу горбуна.