В садах чудес - [59]

Мачеха виновна! Конечно, ее напугало мое желание увидеть место смерти отца. Что же дальше? Догадаться нетрудно! Прежде она поедет сама! Замести следы — вот ее задача! Сегодня ночью!

Я вскочила и поспешно оделась. Я очень боялась, что мачеха уже уехала. Но было еще слишком рано. Еще не все слуги улеглись. Я заметила, как мачеха прошла в зал, где было положено тело отца. Она распорядилась, чтобы не забыли принести поесть священнику, которому всю ночь предстояло читать молитвы.

Я чувствовала себя очень неуютно. Может быть, именно тогда мне впервые в жизни показалось, что у меня нет и никогда не будет того, что принято называть «родным домом».

Я поняла, что мачеха должна поехать верхом. Тогда я побежала на конюшню и спряталась там. К счастью, мачеха не спрашивала обо мне; служанка сказала ей, что я уже уснула.

Лошадей я не боялась. Мне было три года, когда отец в первый раз посадил меня на коня. С тех пор я вместе с ним и мачехой часто ездила верхом. Но одно — дневные прогулки в сопровождении взрослых, и совсем другое — ехать ночью, следом за своим врагом (а мачеха несомненно являлась моим врагом!). Мне едва минуло семь лет!

Совсем стемнело. А вдруг я ошиблась и мачеха не придет? А вдруг она — не убийца? Мне так хотелось, чтобы это было так! Но я знала, что это не так, не так!

Я чуть не задремала, сморенная теплом, исходившим от конских тел. И вдруг — шаги. Я сжалась. Это была она, мачеха!

Она вошла, одетая в длинное платье для верховой езды. Вывела коня. Перед этим она огляделась. Неужели почувствовала, что здесь кто-то есть? Я знала, что надо делать дальше!

Снаружи донесся стук копыт. Она едет. Теперь надо пропустить ее вперед и ехать следом. Еще в городе специально для меня выездили кровную кобылу. Прекрасная лошадь привыкла ко мне, я тоже полюбила ее. Я назвала ее Белянкой, она была белая.

— Выручай, Белянка! — прошептала я.

Я взобралась на лошадь, выехала из конюшни. И тут вспомнила о воротах! Вдруг они заперли ворота? Было уже совсем темно. Мачеха могла знать какой-то потайной путь! Но к моему счастью, ворота были распахнуты настежь. В общей суматохе по случаю гибели хозяина никто не позаботился запереть их.

Я сидела в седле на высокой лошади. Мои маленькие ноги свисали вниз. Я чувствовала себя беспомощной, слабой. Я натянула поводья и Белянка послушно остановилась. Я прислушалась. Вдали отчетливо раздавался стук копыт. Мне предстояло нелегкое дело! Надо было держаться на порядочном расстоянии и одновременно не отставать. Удивительно, что я справилась с этой задачей, казалось бы, непосильной для семилетней девочки!

Мачеха поехала по дороге. Я догадалась, что она хочет ехать кружным путем, а не напрямик через лес. Должно быть, и она побаивалась. А мне было очень-очень страшно! Холодный воздух вызывал у меня озноб. Я была слишком легко одета. И, как назло, я припомнила одну страшную сказку, которую слышала от старой служанки. Быть может, и вам эта сказка знакома.

Некая деревенская женщина слыла колдуньей. Однажды она тяжело заболела и вскоре стало ясно, что ей не миновать смерти. Тогда она попросила кузнеца выковать ей железные башмаки. И просто умоляла обуть ее, когда она умрет, в эти башмаки и в них положить в гроб. Просьбу умирающей исполнили, ведь это было ее последнее желание! А на другую ночь после ее похорон некий рыцарь ехал ночью через лес близ деревни. И вдруг увидел бегущую женщину. За женщиной гнался черный всадник. Раскинув руки, она бежала прямо к рыцарю и кричала:

— Помогите! Помогите!

Рыцарь вскинул меч. Но тут черный всадник подъехал совсем близко. Рыцарь увидел, что глаза всадника горят, как угли, на черном угольном лице.

Женщина взвизгнула и кинулась бежать дальше. И тут с ее ног свалились железные башмаки.

— Она моя! — воскликнул дьявол (ибо это он и был!), и с этими словами догнал ее, схватил за волосы и отсек ей голову. И в тот же миг на глазах изумленного рыцаря всадник и обезглавленная женщина исчезли.

Рыцарь добрался до деревни и поведал о случившемся. Раскопали могилу колдуньи, открыли гроб и увидели, что она без головы. И железных башмаков не было у нее на ногах.

Вот эта сказка и преследовала меня всю дорогу. То я вспоминала, как жужжит веретено и горит свеча в кухне и звучит убаюкивающий голос служанки; то мне виделся черный всадник с горящими глазами и убегающая от него лохматая колдунья. Сколько раз я была готова закричать от страха, спрыгнуть с лошади, броситься ничком на траву и прикрыть руками затылок; но я сдерживалась и продолжала путь.

Наконец мачеха свернула в лес. И мне волей-неволей пришлось последовать за ней. Теперь под копытами Белянки иной раз похрустывали сухие ветки. Расстояние между мной и мачехой сократилось. Она вдруг оглянулась. Я увидела, что она боится. И когда я это увидела, угадала по ее испуганным жестам, мой страх уменьшился.

Мачеха выехала на поляну. Конечно, ей и в голову не могло прийти, что за ней следует ее семилетняя падчерица. На краю поляны возвышался холм. Крутой склон завершался глубоким оврагом. Мачеха остановилась у подножья холма и спрыгнула с коня. Я замерла поодаль, не решаясь слезть с лошади, тихо поглаживая Белянку, боясь, что она ударит копытами или выдаст меня ржанием. Но умная кобыла все понимала и стояла спокойно.