В садах чудес - [25]

— Да, я видела ее.

Девушка подняла голову и посмотрела на молодого человека. Взгляд ее черных глаз был чистым и прямым.

— Сейчас я не смогу вам ничего рассказать. Скоро жена брата позовет меня. Но приходите на старое кладбище после заката. Я все расскажу вам.

Она быстро ушла. Филипп взволнованно сделал несколько шагов по своей маленькой комнате. Он почувствовал, что увлекается, это и радовало его и пугало. Он вел всегда довольно скромную жизнь и даже подумывал о том, не остаться ли холостяком: женщины казались ему лживыми, неумными, докучными созданиями, и тот небольшой опыт, который он успел приобрести, совсем не разубедил его, напротив, еще более убедил в правильности его суждений о женщинах. И вот, эта девушка! А ведь он, кажется, просто-напросто влюблен!

Филипп едва дождался вечера. Он обошел деревню и приблизился к старому кладбищу. Однажды он уже осматривал это кладбище. Он зарисовал несколько надгробных плит, переписал надписи. Здесь были трогательные рельефные изображения похороненных мужчин, юных женщин, детей, их имена, и каждую плиту украшала прелестная надпись «хайре». Его всегда очаровывал смысл этого слова, оно означало и «радуйся» и «прощай»!

Тонкая фигурка девушки показалась из-за дерева. Мария! Филипп подошел к ней.

— Здравствуй, Мария. Я уж думал, ты не придешь.

— Я обещала вам. — Она произнесла эти слова с таким чувством достоинства, что юноше сделалось стыдно за свой неуместно шутливый тон.

— Прости. Я вижу, ты умеешь держать слово.

— Здесь, в полнолуние, можно увидеть душу покойника.

— Я не совсем понимаю тебя. Ведь тех, кто похоронен здесь, никто не знает. А ты говорила, что видела свою мать, но ведь ее могила на другом кладбище.

— Вот что надо сделать для того, чтобы вызвать душу. Надо прийти сюда в полнолуние, но перед этим обязательно снять с шеи нательный крест и весь день не креститься, если случайно перекрестишься, никого не увидишь. На одной из могильных плит надо зарезать собаку и громко позвать по имени того покойника, которого ты хочешь видеть. И он придет, на каком бы кладбище он ни был похоронен, он придет на твой зов! И предскажет будущее!

— И ты на это решилась?

— Да, я зарезала собаку, и, когда потекла кровь, я громко назвала по имени мою покойную мать!

— А что это была за собака? Бродячая?

— Нет. — Девушка чуть удивилась направленности мыслей своего собеседника и слегка передернула плечами. — Это была собака Эвдокии, жены Костандиса, она привела ее из своей деревни, такая же злая, как хозяйка! — Брови девушки сдвинулись.

Филипп воспринял это внезапное озлобление как признак ребяческой еще беззащитности.

— И что же, Эвдокия не искала свою собаку?

— Искала! И даже на меня косилась. Но я сказала, что я здесь ни при чем! Однажды эта собака укусила меня. Бросилась и укусила. И Эвдокия не отозвала ее, а ведь все видела!

— Но прости, я прервал твой рассказ. Что же было дальше, после того как ты позвала мать?

— Я боялась! Старухи говорили, что теми, кто вызывает души умерших, может овладеть злой дух! Но я решила твердо. И вот громко выговорила имя матери. Потом я увидела бледную туманную фигуру вдали. Но я узнала, это была мама. Но она словно не смела приблизиться ко мне! И вдруг из-за дерева вышла мама, живая! А та, бледная, вилась вдали. Не знаю, что значило такое раздвоение. Бледная не была тенью живой, не повторяла ее движений, но казалась очень испуганной и робкой. Когда я увидела маму, я совсем перестала бояться, радостно вскрикнула и обняла ее. Она взмахнула рукой, плита вдруг очистилась от крови, и тело собаки исчезло. Мы сели на эту плиту. Я стала рассказывать маме о том, как обижают меня Костандис и его жена. Мама слушала и гладила меня по голове. Потом сказала, и голос у нее был обычный человеческий, ее живой голос! И она сказала мне, что уже недолго им осталось издеваться надо мной, что я выйду замуж и буду счастлива. И тут она протянула мне эти монетки, ту, где сова, и эти, которые вам показались такими непонятными и старыми. И она еще сказала, чтобы я украсила этими монетами свое ожерелье и чтобы в тот день, когда меня поцелует тот, кто станет моим женихом, я бросила эти монеты в реку, чтобы все ожерелье бросила вместе с нательным крестом! Так она сказала! И пропала! Я даже не успела с ней проститься. А та, другая, бледная, еще видна была вдали, но как будто не смела приблизиться ко мне и как будто ломала руки и была в тоске!..

— А река здесь близко? — спросил юноша; эта девушка, нежные и твердые интонации ее голоса — все это заворожило его. Он прислушался и явственно расслышал журчание.

— Да, река близко. Можно услышать, как она журчит.

Он пошел к ней. Естественным жестом защиты она выставила вперед ладони. Он остановился. И тогда девушка резко опустила руки, сама шагнула к нему навстречу, и через мгновение они уже слились в поцелуе, замерли, сжимая друг друга в объятиях…

— Река!.. Река!.. — Мария тянула его за руку вниз к воде. Мелкие камешки осыпались под ногами. Он чуть не упал. Вот она остановилась, сорвала с шеи ожерелье и крестик и кинула, размахнувшись, в быструю воду…

Позднее ему иногда приходило в голову, что не следовало позволять девушке бросать в воду крест. Но, впрочем, он не был религиозен и не задерживался на этой мысли подолгу.