В рядах борцов - [34]

— Сейчас мы им дадим! — крикнул Хьюз.

Когда они с Майком подскакали ближе, возле дороги была уже толпа. В центре стояли маленький мексиканец, его жена, девушка и двое ребят. Все измученные, задыхающиеся, запыленные. Мальчишка, который привел их сюда, затерялся где-то в толпе. Над ней стоял легкий говор. Он умолк, когда бешеный цокот копыт замер возле лагеря.

Хьюз и Майк осаживали лошадей возле самой толпы. Разгоряченные кобылы пританцовывали и вскидывали передние ноги, налезая на людей. Толпа молчала, слышалось только горячее дыхание лошадей и стук копыт. Постепенно люди поворачивались к Хьюзу и Майку. Из задних рядов переходили вперед. Только маленький мексиканец с семьей стояли неподвижно.

Хьюз никак не мог успокоить свою кобылу. Майк сидел верхом, держа на поводке подвывавшую собаку. Наконец Хьюз справился с лошадью. Он соскочил на землю, вспотевший и разгоряченный, бросил повод Майку и, держа в руке плетку, ринулся к маленькому мексиканцу. Ринулся… и остановился.

Перед ним стояла стена. Людей было немного — двадцать пять или тридцать. Мужчины, женщины и дети, грязные, худые, оборванные. Они стояли плотно, плечом к плечу, в несколько рядов. Два или три десятка лиц внимательно смотрели на Хьюза. Прямо перед хозяином фермы стоял высокий старик; рядом со стариком — седая сгорбленная женщина, дальше виднелись черные брови и большие глаза креола с Пуэрто-Рико, две или три широких ирландских физиономии. Несколько желтых лиц людей, болеющих лихорадкой. Темные щеки и курчавые волосы негров. Все лица были очень разные — ни одно не похоже на другое. Но их объединяло что-то общее. Не худоба, нет, хотя все были худыми. Общим для всех лиц было то выражение, с которым они смотрели на Хьюза.

Глухая, свирепая ненависть, которая горела в глазах всех стоящих перед ним людей, остановила хозяина фермы.

Хьюз не боялся никого из этих людей в отдельности. Он привык издеваться над такими у себя на ферме, избивать их, если они в отчаянии бросались на него. Но только поодиночке. А здесь не было одиночек. Это была стена.

Хьюз понял, что, если он ударит одного из них, ему ответят все.

Не зная, что предпринять, он откашлялся и охрипшим вдруг голосом спросил у толпы:

— В чем дело?

Никто не ответил ему. Было совершенно тихо. Даже собака перестала скулить. Только лошади позвякивали уздечками. Люди стояли и молча смотрели на него. Время как будто остановилось, и вместе с ним погоня тоже остановилась. Всю ночь они, возбужденные и вспотевшие, скакали за мексиканцем, всю ночь они с Майком предвкушали, как будут веселиться, когда поймают эту семью, и теперь вдруг весь пыл этой погони ударился о неподвижную стену молчаливых, суровых людей — ударился и разрушился.

За спиной Хьюз услышал стук копыт и оглянулся. Подъехал отставший Данни. Вербовщик остановил жеребца поодаль и, не слезая на землю, оперся руками о луку седла. Еще издали он увидел, что всё получается как-то не так, как обычно. Он поставил жеребца с таким расчетом, чтобы в случае чего можно было быстро повернуть его и ускакать.

Хьюз нащупал висевший на поясе револьвер. Всё-таки их было трое, и все вооруженные.

Он шагнул к толпе, стараясь снова вызвать в себе ту злость и энергию, с которой они гнались за мексиканцем. Положив руку на револьвер, он хрипло крикнул:

— Ну, в чем дело? Что вы здесь стали?

Толпа чуть двинулась. Из середины вышел рослый мужчина в потертом, давно уже потерявшем первоначальный зеленый цвет комбинезоне. Он неторопливо сунул в рот сигарету. Ногти у него на руках были совсем темными от въевшейся металлической пыли и машинных масел, как у человека, который всю жизнь возится со станками и моторами. С полминуты он спокойно смотрел на толстое красное лицо Хьюза, потом сказал:

— А вам что надо? Что вы тут катаетесь?

Хьюз сделал рукой нетерпеливый жест.

— Мне нужен вот этот, — он показал на мексиканца, стоявшего за спинами людей.

— А зачем?

— Тьфу! — выругался Хьюз. — Что я тут объясняться буду! Мне его надо — и всё тут.

Старик рядом тяжело вздохнул. Женщина переступила.

— А, может быть, всё-таки объясните? — спросил мужчина.

— Ну… — Хьюз оглянулся на Майка и Данни. Никогда он не был в таком дурацком положении. Объясняться еще перед этим сбродом. Ему было неудобно перед вербовщиком и Майком. — Ну… Он мне должен. Работал на ферме, задолжал и убежал.

— Долго работал?

— А тебе какое дело? — Хьюзу казалось, что мужчина смеется над ним, но в действительности тот был серьезен. — Ты что, адвокат?

— У нас есть адвокат, ей-богу! — раздался вдруг мальчишеский голос.

Из толпы вышел Архи. Увидев его, Хьюз сжал кулаки. Он с наслаждением ударил бы мальчишку по его веснущатой физиономии так чтобы тот замолчал навсегда. Но он сдержался.

Архи не смутился под взглядом хозяина фермы.

— У нас же есть адвокат, — повторил он и, повернувшись к толпе, позвал: — Фрэнк, иди сюда.

Из толпы выбрался маленького роста мужчина в засаленной белой рубашке, с черной бородой и быстрыми движениями. Он остановился перед Хьюзом, глядя на него снизу вверх.

— Я адвокат. В чем дело? — Тонкими пальцами он быстро потер небритую щеку. — В чем вы обвиняете этого человека? — он кивнул в сторону мексиканца, которого теперь и не видно было за людьми.