В руках врага - [10]

Белая Гавань не мог не задаваться этими вопросами, хотя бы потому, что с прибытия в систему звезды Ельцина он оказался гостем Хонор. Она проявила естественное радушие, предоставив ему возможность обосноваться во Дворце Харрингтон, своей официальной резиденции, откуда во время пребывания землевладельца на Грейсоне осуществлялось управление поместьем. Это имело смысл хотя бы потому, что космодром Альвареса – главная планетарная база и месторасположение новейшего Центра тактического моделирования Бернарда Янакова – находился всего в тридцати минутах полета на аэромобиле. Каковы бы ни были предпочтения грейсонцев или самого графа Белой Гавани, но до полного ввода в строй большей части кораблей формируемого Восьмого флота обучение личного состава приходилось проводить главным образом на тренажерах, а стало быть, адмиралу не помешало бы постоянно жить неподалеку от учебного полигона. Кроме того, поселив его в своем доме – в то время как сама она вернулась ненадолго в Звездное Королевство, – Харрингтон как бы одобрила и санкционировала его отношения с грейсонским космофлотом. Он, возможно, в этом вовсе не нуждался, и уж во всяком случае Хонор ни о чем подобном даже не думала, но граф Белой Гавани был достаточно опытен и рассудителен, чтобы не отказываться от очевидных преимуществ.

Однако, проживая в доме Хонор, где о его удобствах заботились ее слуги, постоянно общаясь с ее регентом, ее офицерами, ее телохранителями, адмирал невольно открывал для себя неожиданные стороны ее личности, которые, как ему сейчас казалось, и могли быть обнаружены лишь в отсутствие хозяйки дома. Он, проживший на свете девяносто два стандартных года и многое повидавший, не уставал удивляться фантастическим достижениям женщины, с которой ему и разговаривать-то случалось не больше дюжины раз. В определенном смысле он практически не знал ее, однако в другом успел узнать так хорошо, как очень немногих людей в своей жизни, и в глубине души неосознанно искал способ как-то примирить это противоречие.

* * *

Откинувшись в кресле бота, Хонор Харрингтон безуспешно пыталась спрятать улыбку, пока майор Эндрю Лафолле, заместитель командующего гвардией лена Харрингтон и командир ее личной охраны, сполз на пол и попытался втиснуться под сиденье.

– Ясон, вылезай! – говорил он с мягким, как нельзя лучше подходящим для уговоров грейсонским произношением. – С минуты на минуту мы войдем в атмосферу. Ну, пожалуйста… зачем ты прячешься?

Ответом ему было веселое мурлыканье. Офицер попытался протиснуться еще глубже, но чуть не застрял и, попятившись, сел на палубу. Его каштановые волосы были взъерошены, а сердитый блеск в серых глазах недвусмысленно указывал на то, что вздумавшему посмеяться над нынешним положением майора придется несладко. Впрочем, таковых поблизости не наблюдалось: остальные гвардейцы Харрингтон сосредоточенно, с восхитительно серьезными физиономиями смотрели в разные стороны.

Покосившись на них с подозрением, Лафолле вздохнул, ухмыльнулся и перевел взгляд на свернувшуюся на сиденье рядом с Хонор стройную бело-коричневую пятнистую древесную кошку.

– Не сочти за критику, – сказал он, – но, по-моему, выманивать его наружу следовало бы тебе.

– А ведь он прав, Сэм, – заметила Хонор, улыбаясь, на щеке ее образовалась ямочка. – Ясон – твой сын, к тому же в отличие от майора ты помещаешься под сиденьем.

Саманта вскинула на нее полыхающие зеленым огнем глаза и лениво зевнула, обнажив белые острые, как иглы, клыки. Две другие, меньшие по размерам кошачьи головки сонно поднялись над образованным свитым в кольцо маминым телом уютным гнездышком. Ласково уложив малышей обратно мягким движением лапы, кошка покосилась на лежавшего неподалеку крупного кремово-бежевого кота, и Хонор уловила слабый отголосок сложного ментального обмена. Никто из присутствовавших людей не мог бы сказать, что именно сказала Саманта своему другу, – на самом деле никто, кроме Хонор, даже не ощутил телепатического потока – однако сам факт общения стал очевиден для всех после того, как Нимиц вздохнул, дернул в знак согласия ушами и соскользнул на палубу.

Используя все три пары конечностей, он протек вдоль прохода, устроился перед креслом, под которое тщетно пытался забраться Лафолле, положил подбородок на скрещенные передние лапы, устремил мечтательный взгляд под сиденье – и Хонор вновь ощутила эхо чужих мыслей. Более того, ей даже удалось разобрать, что отец одновременно восхищен и раздражен поведением самого энергичного из своих отпрысков.

Насколько было известно Хонор, никто из людей не воспринимал мысли и чувства древесных котов с такой остротой, но, несмотря на это, суть ее связи с Нимицем оставалась для нее неясной. Она лишь понимала, что этот мысленный импульс совсем простенький… и неудивительно, учитывая что он обращен к котенку, которому еще не исполнилось и четырех месяцев.

В течение нескольких секунд ничего не происходило: потом она уловила ответный импульс, представлявший собой некий отголосок ментального посыла Нимица. Джеймс МакГиннес, бессменный стюард Хонор, окрестил котенка Ясоном в ознаменование его пристрастия к странствиям и исследованиям, и Хонор прекрасно понимала, что малыш просто не мог не заглянуть под кресло. Наверное, ей было бы легче, окажись он не столь любознательным, однако этим свойством характера обладали все древесные коты. Во всяком случае молодые. Более того,