В России жить не запретишь - [23]

– Как горный поток! – крикнул другой боевик, лишь немногим старше первого.

Алисе было не до кавказских премудростей.

– Пусть ваши люди отвернутся, – потребовала она, чуть ли не топая ногой.

– Пусть, – равнодушно согласился Ворон.

– Скажи им.

– Они меня не послушают.

– А почему они тебя должны слушать? Может быть, ты им сестра, мать, невеста?

– У-у-у! – негодующе взвыли боевики.

– Вот видишь, – нравоучительно сказал Алисе Ворон, – ты для них никто, пустое место. Будь ты им сестрой, они бы не осмелились даже на твои голые коленки глядеть, потому что это большой грех. Но ты не чеченка и не мусульманка. Ты русская, так что не жди к себе уважения.

– И стесняться не надо! – крикнули из толпы с ужасающим акцентом. – Ты для нас все равно что ослица.

– Уведите меня отсюда, – потребовала Алиса, не поднимая глаз. – Я ничего не хочу.

– Так я тебе и поверил, – засмеялся Ворон. – Надеешься напустить лужу где-нибудь в укромном уголке? Не выйдет.

– Уведите!

– Не смей повышать голос, женщина.

– Я не повышаю.

– И не смей требовать.

– Я не требую. Я просто прошу. Пожалуйста. – Алиса молитвенно сложила руки на груди. – Я очень прошу вас.

– Ладно, придется войти в твое положение, – проворчал Ворон, ухмыляясь в бороду. – Ты ведь на самом деле очень хочешь по-маленькому, а сделать это стесняешься. Поэтому мои люди тебе помогут.

Отвернувшись, он что-то крикнул по-чеченски. Не прошло и полминуты, как Алиса, ошеломленная, онемевшая, похолодевшая от ужаса, оказалась опрокинутой на траву. Один боевик держал ее за руки, второй сидел на ней верхом, но почему-то в штанах, не делая попыток изнасиловать беспомощную жертву. Она поняла, что происходит, когда его твердое колено, обтянутое засаленным камуфляжем, уперлось в низ ее живота.

– Ай! – вскрикнула Алиса, не столько от боли, сколько от стыда.

Резкого нажатия на мочевой пузырь оказалось достаточно, чтобы она напрудила в трусы, как в детстве, хотя, когда Алиса была маленькой, ей не приходилось сталкиваться с заросшими до глаз выродками, на которых нет никакой управы. С выродками, которые повсюду утверждают свое право сильного. Которые при каждой возможности измываются над слабыми, потому что ничего другого они в этой жизни делать не любят и не умеют.

– Мерзавцы, – плакала Алиса, ощущая, как горячо, как мокро сделалось под ее розовой юбчонкой, перепачканной зеленью травы. – Как вам не стыдно, мерзавцы!

Ее мучители только ржали, перемигиваясь и почесываясь грязными волосатыми лапами.

– А почему нам должно быть стыдно? – надменно удивился подбоченившийся Черный Ворон. – Разве кто-нибудь из нас ходит под себя? Нет. Это делают лишь скоты.

– И русские! – крикнули из толпы.

– Не просто русские, а любые неверные, – поправил подсказчика Ворон, после чего счел нужным сделать еще одно уточнение: – Которые приравниваются Аллахом к самым тупым и грязным животным.

– К свиньям! – выкрикнули хором несколько боевиков.

Что могла возразить им одинокая униженная девушка, сидящая на земле в перепачканной юбке и мокрых насквозь трусах? Что она не свинья? Что они сами грязнейшие и гнуснейшие из существ, сотворенные господом? Ее мнение ничего не значило. Ее слова ничего не стоили. Как и ее горючие слезы. Как и ее бестолковая жизнь.

Глава 8 Офицеры, офицеры, ваши сейфы под прицелом

Утро понедельника началось для генерал-майора Воротюка с очередного испытания воли и мужества: вход в штаб Северо-Кавказского военного округа оказался блокирован группой контрактников, которые выглядели и вели себя, как сущие махновцы: орали, свистели, размахивали пустыми бутылками и другими предметами, годящимися для нанесения увечий различной степени тяжести. «Надо было через черный ход», – мелькнула запоздалая мысль, но генерал уже выбрался из джипа и попал в окружение разгоряченных мужиков, приехавших в Ростов-на-Дону за деньгами, которые причитались им за участие в антитеррористических операциях. Водителя и адъютанта моментально оттерли на самый задний план, где, возможно, уже награждали тумаками, а может, и чем посущественней. Водитель ухал глухо, как филин, а молодой адъютант звонко призывал коменданта, которого поблизости не наблюдалось. Дело принимало скверный оборот. Контрактников, насевших на генерала Воротюка, было около сотни, и каждый стремился переорать другого:

– Я уже три месяца жду…

– Я четыре…

– Мы с Нового года свои «боевые» получить не можем…

– Нам каждому по семьдесят-девяносто тысяч рублей причитается…

– Гоните деньги, командиры хреновы…

Генерал Воротюк ввинтил мизинец в ушную раковину и веско произнес:

– Деньги следует получать в расположении своих подразделений, не иначе. Все вопросы решайте по месту службы, в Гудермесе или Шали.

– Уже решали!..

– На хрен!..

– Вор на воре сидит…

– Да что с ними разговаривать, давить их, крыс штабных…

– Взять, и на фонарный столб, вниз головой…

– За яйки, за яйки его…

Ситуация стремительно накалялась. Пришло время повысить голос.

– А-атставить! – гаркнул Воротюк, энергично проталкиваясь к двери. – Нечего здесь митинговать, товарищи военнослужащие!

– Мы не митингуем, мы с голодухи подыхаем, ты, толстая морда…

– Брюхо к позвоночнику прилипло…