В пустынях Казахстана - [47]
Взглянув мельком на ключик, я собрался идти к машине, чтобы продолжать путь. Но натуралисту могут встретиться неожиданности на каждом шагу. С травинки на травинку, слегка шурша крыльями, переползал большой, грузный шмель. Его черную грудь украшала желто-охристая перевязь, желтым было и основание брюшка, посредине располагалась широкая черная полоса, а ниже — ярко-белый кончик брюшка Шмель принадлежал к одному из широко распространенных видов и назывался бомбус-террестрис. Но где же видано, чтобы этот неутомимый труженик, вечно жужжащий крыльями, путешествовал по земле! Впрочем, шмель иногда взбирался на короткие травинки и с их вершины, пытаясь взлететь, перескакивал на соседние. Вскоре он попал на одиночное растеньице глухой крапивы, на котором уцелело с десяток скромных белых цветочков, и старательно начал их обследовать, запуская в кладовую нектара длинный хоботок.
Я заинтересовался странным поведением неутомимого труженика. Он, оказывается, очень сильно истрепал крылья, износил мохнатую шубку, постарел, но все еще цеплялся за жизнь, трудился, собирал для семьи цветень и нектар. Ему с такими крыльями уже нельзя, как прежде, ловко перелетать с растения на растение, и вот он, истощенный, близкий к концу своей жизни, и перекочевывает с места на место.
С чувством уважения я загляделся на этого маленького героя, до последнего дыхания выполняющего свой долг. В памяти невольно вспомнились когда-то очень давно прочтенные мужественные слова из сочинения Амиеля: «Что делать, когда все нас оставляет: здоровье, радость, привязанность, свежесть чувств, память, способность к труду, когда нам кажется что солнце холодеет, а жизнь как будто теряет все свои прелести? Как быть, когда нет никакой надежды? Одурманиваться или каменеть? Ответ всегда один — исполнение долга». Таков и наш шмель.
Шмель полакомился нектаром, потом запасся им в свой зобик, усиленно завибрировал крыльями, помогая ими своему старенькому телу, забрался на куст чингиля, оттуда ринулся в полет, набрал высоту и исчез. Я с восхищением смотрел на беззаветного труженика, все силы которого и жизнь принадлежали его маленькому обществу.
Теперь, кажется, больше нет ничего интересного у родничка и можно продолжать путь.
Я люблю горы Богуты за их суровый, пустынный облик, полное безлюдье, тишину и покой. Но пора взбираться на Богуты. Крутой подъем — и ручеек остается далеко внизу. Справа — Большие Богуты, 112 впереди — холмистое высокогорье, слева — Малые Богуты. Я съезжаю с дороги, спускаюсь на острый хребтик и останавливаю машину. Отсюда открывается величественная картина просторов пустыни. Вся северная часть горизонта занята синими горами Чулак-Тау В бинокль хорошо различимы знакомые ущелья Караспэ, Иргизень, Чулак-Джигде, Тайгак, Кзылаус, Унгуркура, Челбыр, Талды-Сай. Видны едва заметные черные пятнышки громадных курганов Бешатыр. Дальше к востоку идут синие горы Алтын-Эмель, увенчанные высокой вершиной горы Матай. Еще дальше к востоку простирается хребет Кояндытау, а за ним — снеговые вершины величественного хребта Джунгарского Алатау. Ниже цепи гор Чулак-Тау и Алтын-Эмель проглядывают сквозь дымку далей Малый и Большой Калканы с Поющим барханом между ними. Под ними едва заметная белая полоска реки Или. У подножия гор Богуты лежат голые красные, желтые, оранжевые горы Это все те же остатки позднетретичных озерных отложений. Рядом с хребтом на лёссовой почве — причудливый овраг из глубоких каналов, колодцев, рытвин. Местами высверленные водой коходцы уходят в землю и. проточив под нею каналы, открываются ниже узкими пещерами Над оврагом — заросли чингиля. Их заняла веселая компания черногрудых воробьев. Неумолчный гам и писк кажутся необычными в окружении этой суровой пустыни. Большой пологий ровный склон лёссового холма покрыт множеством равномерно по нему разбросанных зеленых, резко очерченных пятен. Что бы это могло значить?
Я перебираюсь через овраг. Пятна оказываются пышными куртинками полыни. Они выросли на месте колонии рыжехвостой песчанки. Грызуны изрешетили землю норами, и по ним в плотную лёссовую почву проникла весенняя вода. Здесь, на пологом склоне, ей негде, кроме этих нор, задержаться. Потом- тепло и влага дали жизнь растениям.
Рыжехвостая песчанка широко распространена в пустынях Семиречья. Зоологи считают ее врагом пастбищ за то, что она якобы уничтожает растительность вблизи своих колоний. Но никто не подумал, что этот «вредитель», оказывается, может быть и полезным Год за годом маленькие и неуемные в своих строительных делах грызуны делают почву скважистой, способствуют проникновению в нее воздуха и влаги изменяют ее структуру и удобряют ее органическими веществами. И вот налицо результат: на месте каждой колонии пастбище обогащено растениями.
Пустынны выжженные солнцем горы Богуты
Насколько сложна жизнь пустыни и как относительны о ней суждения!
В плотной лёссовой почве живет масса рыхлителей. В ней усиленно роет норки великая армия мелких беспозвоночных животных. Пустынные мокрицы делают многочисленные норки на голых участках пустыни, едва покрытых растительностью. Через несколько лет место поселения зарастает травами, кустарниками и мокрицам, любителям свободной поверхности приходится переселяться на новые места и вновь преобразовывать природу. А муравьи! Сколько их жилищ даже в самых бесплодных участках пустыни! Наклонишься к земле — везде, всюду увидишь этих неугомонных созданий, пронизывающих землю многочисленными ходами, камерами и залами. Муравьи — великая сила, без которой почва пустыни обречена на оскудение Первейший друг пустыни и слепушонка. Тот небольшой вред, который он приносит растениям, окупается с лихвой. Между тем мало кто подозревает о его полезной деятельности. Животные-рыхлители— друзья пастбищ пустыни, особенно когда эти пастбища несут большую нагрузку от домашних животных, сильно уплотняющих ее почву копытами. О них надо помнить, особенно когда человек вмешиваясь в исконно сложившиеся связи живых организмов, переделывает природу в соответствии со своими потребностями.
