В пустыне волн и небес - [79]

— Невозможно, мой дорогой, — ответил он, — Совершенно невозможно. Отец Герзи говорит, что ты попадешь в 60-70-мильный встречный ветер. Чистое самоубийство.

Воспользовавшись тем, что мой гидроплан попал на твердую землю, я внимательно обследовал фюзеляж. Внизу отошла ткань и обнажила фанеру, которая выглядела намокшей. В этой клееной фанере была вся сила гидроплана. Если морская вода лишит клей его действия, какой-нибудь порыв ветра неминуемо отломит хвост. «Джипси Мот» строилась не как гидроплан, а потому не была способна противостоять морской воде. Я оторвал бесполезный кусок ткани и в три слоя покрыл фанеру черной битумной краской. Пока красил, думал о парашюте — он бы мне совсем не помешал.

Днем отец Герзи сказал мне, что завтра я не должен вылетать раньше 8.30, когда он получит сводку из Японии. Значит, вылет не раньше 9.30. Я не любил вылетать в столь позднее время, но что я мог сказать человеку, который так заботился о моей безопасности? От этой нетерпеливой, одетой во все черное фигуры исходило что-то хорошее, доброжелательное. Каждый раз, расставаясь с ним, я испытывал побуждение начать новую жизнь.

Настало утро 13 августа. «13- мое счастливое число, — уверял я себя. — Первый самостоятельный полет — 13-го, из Веллингтона вылетел 13-го, в Сидней прилетел 13-го. И сегодня, 13-го, вылечу из Шанхая». Но внутренний голос нашептывал: «13 — несчастливое число, все об этом знают». Но я сказал себе, что мне нет дела до этих предрассудков. Все, чего я хочу, — это перелететь Желтое море, и именно сегодня, 13-го. Отец Герзи сказал, что я могу лететь, но условия благоприятными не назовешь. На значительном отрезке пути ветер будет встречный, силой 6 баллов или около того, но близ Кагосимы он, как ожидается, ослабеет. Ведя гидроплан вверх по реке для разогрева, я проверил, все ли у меня под рукой: секстан, логарифмическая линейка, морской альманах, таблицы, часы, барометр, бортовой журнал, карты, циркули. Ветер по-прежнему был сильным, и мы легко скользнули с воды в воздух. Поднявшись над рекой, я развернулся и взял курс на Японию.

Глава двадцать первая НЕСЧАСТЬЕ

Сильный юго-восточный ветер сносил меня на 30 градусов к северу. Иными словами, каждая миля полета отклоняла меня на полмили к северу от моей цели — Кагосимы. Я решил подняться выше и поискать там западный ветер — отец Герзи считал, что такое возможно. На высоте 3 тысяч футов дрейф все еще составлял 25 градусов, но я продолжал подъем, надеясь, что вот-вот попаду в благоприятный ветер. На 4 тысячах тщательно проверил дрейф — те же 25 градусов. Достигнув 5 тысяч футов, выровнял самолет. Последнюю тысячу я одолел за 30 минут, дрейф не ослабевал. Полетел дальше на высоте 5 тысяч футов, надеясь, что рано или поздно сильный западный ветер меня все же подхватит. Я радовался полету и чувствовал себя хорошо в воздухе, над морем, далеко от земли. С аппетитом закусил холодной курятиной, которой снабдил меня Томе. Море внизу первые 80 миль полета было грязно-желтым, вероятно, от мутных вод реки Янцзы. Теперь цвет изменился и стал темно-синим.

Через 2 с половиной часа полета дрейф прекратился. Ветер изменил и силу, и направление: он был теперь слабым, по моим расчетам дул с запада, и я подумал, что при таких условиях смог бы долететь до Японии. Попасть вместо Японии в Корею или куда-нибудь еще мне совершенно не хотелось, поэтому изменил курс на 26 градусов вправо, то есть вернулся к первоначальному направлению. Я был в воздухе уже 3 часа 10 минут, и у меня оставалось бензина на 5 часов 45 минут полета. Указатель скорости на приборной доске не работал, а другой, забортный, был ненадежен. Скорость ветра на такой высоте я тоже не мог определить. Учитывая все это, затруднительно было сказать, сколько я уже пролетел. Забортный прибор все время показывал одно значение — 60 миль в час. Если он не врал, а также если с самого начала я летел при 30-мильном встречном ветре, то пока пролетел не больше трети пути, и, значит, до Японии мне не дотянуть. Надо было взять измерения секстаном и узнать точно, сколько пролетел, чтобы в случае необходимости и пока еще не поздно повернуть на Корею. Но я чувствовал какую-то вялость. Возиться с картами в кокпите было неудобно, и к тому же ни на одной из них не были показаны все три страны вместе — Китай, Корея и Япония. Трудно вычислять курс на трех разных листах, да еще когда их треплет ветер. Я решил спуститься к морю и там взять измерения секстаном. Опять почувствовал что-то вроде паники, хотелось тут же сбросить газ и как можно скорее нырнуть вниз. Но было бы глупо резко терять с таким трудом набранную высоту. Я слегка подал вперед ручку управления, пока скорость, если верить указателю, не достигла ста миль в час, и стал постепенно снижаться. Высота позволяла держать такую скорость следующие полчаса.

Я спустился под облако, попал в слой горячего воздуха и выровнялся на высоте 800 футов. Отсюда мог безошибочно считывать информацию с поверхности моря. Ветра не было совершенно, но море неспокойно волнение пришло сюда издалека. При условии, что я снова не попаду во встречный ветер, бензина мне хватит на 340 миль.