В прорыв идут штрафные батальоны - [48]
— Ну и стреляйте, а я не буду.
— Свои же. Как стрелять? — теряется Заброда.
— Свои?! — вскидывается Трухнин. — Вот пойдешь с ними в атаку — узнаешь, какие это свои. Витьку Стерина точно они угробили. Очередь хоть и шмайсеровская, но в чьих руках тот «шмайсер» был? От немецких окопов до него метров четыреста было, а его насквозь прошило. Как будто с нескольких шагов в него стреляли.
— Вон у Колычева — молодец взводный. В отличие от нас ему точно трибунал светил, а он не побоялся. Раз-два — и в дамках. И фамилия у него какая-то громкая, а, Колычев?
— Грохотов.
— Во-о! Настоящий громила. Ему под трибунал опять идти, а он не жмется, мочит порчу.
— Какой трибунал?! Черта с два! Батя таких мужиков не сдает. Поманежил, поманежил, и спустил дело на тормозах. Где сейчас тот Грохотов?
— Там же, взводом командует.
— Во-о! Колычеву тоже небось голову снять обещал?
— Обещал.
— Ну и что? Снял? Черта с два! Балтус у нас мастер спектакли на публике разыгрывать. Еще, глядишь, и к ордену представит. А что? Тишина в ротах-то, дисциплина…
— Все равно своих стрелять не буду, — упирается Кужахметов.
— Значит, чистеньким хочешь остаться? — поднял голову насторожившийся Сачков. — А с кем приказ выполнять будешь, если они поймут, что в угодники к ним записался?
— Ты за мою роту не переживай. Не хуже других она.
— Да ладно вам, мужики, чего вы сцепились? Праздник все же… — попробовал унять разыгравшиеся страсти Наташкин, сам остававшийся безучастным. Но поздно.
Сачков плеснул себе еще водки.
— Слушайте, вы, соплесосы штрафные. Вас зачем командирами рот поставили? Законы исполнять. С врагами народа у нас может быть только один разговор — пуля. Одним или десятком меньше станет — какая разница. Мы их всех уничтожать должны.
— Да это перегиб! Не все же трусы и враги народа поголовно. Ерунда какая-то… — осторожно возразил Заброда и, наклоняясь к уху Кужахметова, добавляет еще что-то, чего Колычев не слышит.
Сачков тяжело задышал.
— Вы кого жалеть собрались? У вас кто в ротах? Предатели и изменники Родины. Отступали бы мы до Москвы, если бы не измена на каждом шагу?! Куда только не пролезли гады: и в партию, и в армию, и даже к нам, в органы, в саму ЧК! Дожалелись!… Теперь они в спину нам стреляют, вместе с немцами против воюют. Надо было с корнем змеиные жала выдирать, в распыл всех…
Переводя дыхание, Сачков вновь перебрал взглядом поочередно лица участников застолья, определяя по их выражению произведенное впечатление. В глазах колебалась тупая бессильная злоба и решимость расправиться с любым, кто пойдет против.
Как всегда в такие моменты, когда речь заходила об оскорбительном для него снисхождении к врагам народа, он тихо зверел, заходясь слепой безудержной яростью и презрением ко всем, кто держался противоположного мнения, кто не видел и не понимал, как видел и понимал он, ошеломляющие размеры предательства и измены, выявившиеся в катастрофическом для нашей армии первоначальном периоде войны.
Сачков знал причину и видел ее в людях, которым изменило классовое чутье, кто вопреки призывам партии к бдительности и указанию товарища Сталина об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму допускал преступную слабость и политические шатания, а значит, потворство врагу, вместо того чтобы по-чекистски безжалостно и непримиримо искоренять и уничтожать заразу, всех этих бывших и перекрасившихся недобитков и пораженцев. Даже органы. Тысячами они изловили и бросили на нары врагов. Но не искоренили. Не до конца. Тысячи еще оставались не обезвреженными, затаились, попрятались. Ведут шпионскую подрывную деятельность, помогая фашистам.
Он, Сачков, когда проникся масштабами открывшегося предательства и измены, только утвердился в своих представлениях о святой ненависти к врагам народа и собственной значимости в деле, которому истово служил. От него для них только одна дорога — в землю.
— …Кирова убили, Горького отравили, самого товарища Сталина уничтожить собирались… А я их — в барак, к уркам. По одному, по двое. Они им быстро нутрянку отшибали. Они у меня как мухи пачками дохли. А вы тут сопли распускаете, об одном трусе спорите — шлепнуть его или нет. — Сачков в прозренческом порыве уставился на Упита. — Ты о Берзине слышал? Тоже латыш. В начальники Дальстроя пролез, выкормыш троцкистский. Или Петерс? Да что они, если Ягоду с Ежовым разоблачили, а они наркомами в системе были. Я на Колыме и с Медведем, и с Фоминым, и с Запорожцем работал, а их тоже всех закончили. Никому верить нельзя. И вам, соплесосы, тоже. Пошли вы все… — Он длинно и замысловато выматерился, поставив увесистую точку на разговоре, и, грузно поднявшись из-за стола, не вспомнив об аккордеоне, направился, нетвердо ступая, к вешалке за шинелью и шапкой. — Тошнит от вас…
Некоторое время после его ухода в блиндаже висело неловкое подавленное молчание.
— Говорил тебе, не надо было его приглашать. Обошлись бы и без музыки, — шевельнувшись, упрекнул Корниенко Трухнин. — Испортил праздник, Дурак!
Настроение было отравлено. Отказавшись от традиционного посошка, предложенного хозяином, гости стали прощаться, потянулись к шапкам и шинелям.
В штабных документах штрафников именуют «переменным составом», а сами они окрестили себя «НЕВОЛЬНИКАМИ ВОЙНЫ». Их штрафбат по численности равен стрелковому полку, но «штрафные полки и дивизии создавать нельзя — что тогда о Красной Армии подумают? Ну а батальоны — куда ни шло. Они и у немцев есть…» В бою у них один приказ: только вперед! любой ценой! не считаясь с потерями! Пусть после каждой атаки в строю остается меньше половины «переменного состава» — «война все спишет!».Книга основана на реальных событиях, участником которых был Юрий Сергеевич Погребов, сам воевавший в штрафбате.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Воспоминания и размышления фронтовика — пулеметчика и разведчика, прошедшего через перипетии века. Со дня Победы прошло уже шестьдесят лет. Несоответствие между этим фактом и названием книги объясняется тем, что книга вышла в свет в декабре 2004 г. Когда тебе 80, нельзя рассчитывать даже на ближайшие пять месяцев.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Новый скорострельный боевик от автора бестселлеров «Фронтовик. Без пощады!» и «Фронтовик стреляет наповал».Вернувшись с Великой Отечественной, войсковой разведчик становится лучшим опером легендарного МУРа.На фронте он не раз брал «языков», но «на гражданке» предпочитает не задерживать бандитов и убийц, а стрелять на поражение.Только-только справились с послевоенным разгулом преступности, как умирает товарищ Сталин, объявлена амнистия, но не политическим, а уголовникам, из лагерей выпускают тысячи воров, грабителей, насильников.«Холодное лето 1953 года» будет жарким.А значит – Фронтовику снова идти в бой.Он стал снайпером еще на передовой.На его боевом счету уже более сотни нелюдей – гитлеровцев и урок.Его верный ТТ не знает промаха!
Новый фронтовой боевик от автора бестселлера «Пограничники Берии»! Новые подвиги «зеленых фуражек», выживших в отчаянных боях 22 июня 1941 года. Их осталось совсем немного – один из ста, – но каждый из них стоит целого взвода Спецназа.И теперь у бывших пограничников новый командир – легендарный «гений диверсий» Павел Судоплатов – и новое задание: возглавить разведывательно-диверсионный отряд, заброшенный в глубокий немецкий тыл, чтобы рвать вражеские коммуникации, пускать под откос воинские эшелоны, жечь автоколонны с боеприпасами, а главное – уничтожить железнодорожный мост, жизненно необходимый Вермахту для наступления на Сталинград.Этот стратегический объект под надежной охраной, и первая атака заканчивается провалом и тяжелыми потерями.
НОВЫЙ убойный боевик от автора бестселлера «Фронтовик. Без пощады!».Новые расследования операфронтовика по прозвищу Стрелок.Вернувшись домой после Победы, бывший войсковой разведчик объявляет войну бандитам и убийцам.Он всегда стреляет на поражение.Он «мочит» урок без угрызений совести.Он сражается против уголовников, как против гитлеровцев на фронте, – без пощады, без срока давности, без дурацкого «милосердия».Это наш «самый гуманный суд» дает за ограбление всего 3 года, за изнасилование – 5 лет, за убийство – от 3 до 10.
Вернувшись с фронта домой и поступив на службу в милицию, бывший войсковой разведчик осознает, что он снова на передовой, только война идет уже не с гитлеровскими захватчиками, а против уголовного отребья.Пока фронтовики проливали кровь за Родину, в тылу расплодилась бандитская нечисть вроде пресловутой «Черной кошки», на руках масса трофейного оружия, повсюду гремят выстрелы и бесчинствуют шайки. А значит – никакой пощады преступникам! Никаких интеллигентских соплей и слюнявого гуманизма! Какая, к черту, «эра милосердия»! Какие «права человека»! Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – лежать в могиле! У грабителя только одно право – получить пулю в лоб!И опер-фронтовик из «убойного отдела» начинает отстреливать урок как бешеных собак.