В прорыв идут штрафные батальоны - [33]

— По какой статье осужден?

— Пятьдесят восьмая, товарищ майор.

Балтус приподнял брови:

— Предварительно — по этой причине?

— Не только, товарищ майор. Решение приму после личной встречи. Не успел пока.

— Успевайте! — резко бросил комбат. — Если решение будет принято, доложите начальнику штаба, подготовите приказ. Я подпишу. Временно исполняющим обязанности. Ты тоже будешь отмечен приказом!…

Балтус не уточнил каким, но грозное «ты» его и не требовало.

— У вас все?

— Так точно, товарищ майор.

— Выполняйте!

Командиры взводов прибыли одновременно. Видимо, прежде собирались и поджидали друг друга в условленном месте. По всему чувствовалось, обсуждали между собой ночное ЧП, готовились к разбору полетов. Павел не стал томить их долгим ожиданием. Едва разместились, объявил без предисловий:

— Командир взвода Сахно. Вы — арестованы. Сдать оружие!

Сахно вяло подчинился, молча выложил на стол пистолет. В душе, похоже, был готов к подобному исходу.

— Доигрался, Сахно? Второй трибунал тебе светит. И моли бога, чтобы грабежи и убийство одного офицера в окрестных селах оказались не наших головорезов рук делом. Такие сведения на столе у комбата лежат. Если выяснится, что наши орудовали, не сносить тебе головы, а мне погон командирских.

Павел вызвал Тимчука. Обращаясь к Маштакову, сказал:

— Иван, бери моего ординарца, и доставьте арестованного в штаб. Лично к комбату.

Грохотов с Ведищевым проводили арестованного с конвоем понурыми понимающими взглядами.

— Приказ комбата: с сегодняшнего дня выставлять у каждой взводной землянки ночные посты с задачей предотвращения самовольных отлучек. Объявить всему личному составу, что самовольное оставление расположения роты хоть на час в ночное время будет расцениваться как дезертирство с отдачей виновного под суд трибунала. Незаконное хранение оружия считать подготовкой к террористическому акту против командования батальона. Обо всех нарушениях дисциплины за сутки утром докладывать мне. Персональную ответственность за исполнение настоящего приказа несете вы — командиры взводов. Так же как и за строгое соблюдение расписания учебных занятий. Готовьтесь к стрельбам из противотанковых ружей. Зачеты принимать будет лично комбат. Сегодня перед ужином — строевая подготовка в составе роты. Проведет Маштаков. Разбор текущих вопросов произведем во время теоретических занятий. У меня все. Вопросы есть?

Вопросов не последовало.

Едва закрылась за взводными дверь, как на пороге возник с докладом Богданов.

— Ваше приказание выполнено — привел всех четверых, — и обиженно: — Ротный, скажи ты этому сопляку, чтоб не выпендривался. Чё он нас на улице маринует. Я говорю: «В тамбуре подождем». А он не пускает, кочевряжится, гад такой. Сменится с поста, я ему точно уши пообобью. Ты же не мог такой приказ отдать, чтобы нас не пускать.

— Ладно, разберемся с Тумановым позже, — отмахнулся Павел. — Зови по одному. Первым — Титовца.

Титовец интересовал его больше других. Павел нарочно усадил его около окна и поразился: худой, изможденный и морщинистый — форменный дед. А ведь ему, судя по документам, и сорока лет нет. Для верности уточнил:

— Титовец Петр Ильич. Год рождения?

— Тысяча девятьсот пятый, гражданин командир роты. Осужден по статье пятьдесят восемь, сроком на восемь лет. Отбыл шесть с половиной.

— Ваше воинское звание?

— Посадили майором. Разжалован в рядовые.

— Награды имели?

— Да. Орден Красного Знамени. За бои с белокитайцами в двадцать девятом году.

— Вы сказали, что осуждены по пятьдесят восьмой статье и срок не отбыли?

— Так точно, гражданин командир роты.

— А как же вас с такой статьей освободили досрочно?

— Я и сам не знаю, гражданин старшина. Не брали раньше. А тут вызвали в ЦРГ и объявили, что направляют на фронт, в штрафной батальон.

— Может, приказ вышел, что с пятьдесят восьмой статьей тоже стало можно на фронт брать?

— Нет, не думаю. Нас из Воркуталага на фронт около четырехсот человек отправляли. Кроме себя, с пятьдесят восьмой статьей никого не знаю.

— Значит, повезло вам, Титовец. Видно, хлопотал за вас кто-то очень влиятельный.

— Некому, гражданин командир роты. Все, кто за меня мог поручиться, рядом со мной уголек рубали или в землю ушли. Жена и та в Караганде, тоже в лагере. Как член семьи изменника родины. А о брате вообще ничего не известно. Арестовали раньше меня, еще в июле тридцать шестого. И ни слуху ни духу.

Павел не стал уточнять, в чем конкретно обвинялся Титовец, спросил о службе в армии.

— Вы с какого года в армии?

— С двадцать седьмого, гражданин старшина.

— Где служили?

— На Дальнем Востоке. Все десять лет.

— Последняя должность?

— Зэк, заключенный, — с невеселой усмешкой ответил Титовец.

— Я вас об армии спрашиваю, Титовец, — сохраняя невозмутимость, продолжал спрашивать Павел.

— А кому теперь нужно, кем я был?

— Мне, как командиру роты.

— Ну вы же видели личное дело, там все записано — где родился, где крестился.

— И даже то, чего не делал и в мыслях никогда не держал, — выкатил пробный шар Павел.

Титовец удивленно приподнял брови.

— Командовал отдельным батальоном связи. Обеспечивал проводной связью штаб армии.

— У маршала Блюхера? — заинтересовался Павел.