В прицеле — танки - [14]

Командиры стрелковых и артиллерийских полков и приданных им частей усиления стояли рядом. Их взоры были прикованы к далекому противоположному берегу, на котором распластался город Шведт.

Казалось, все уже продумано, практически отработано и усвоено, ошибки тщательно проанализированы и учтены. Но тревога за благополучный исход предстоящего боя не покидала командиров. Никто из них, однако, не выставлял напоказ свои сомнения и опасения. Напротив, когда рекогносцировка закончилась и комдив отпустил всех на перекур, послышались шутки, смех.

Вот молодой, краснощекий подполковник Александр Чекулаев подзадоривает своего соседа и тезку подполковника Вознесенского, а Иван Дмитриевич Ковязин слушает их перепалку и улыбается. Поди узнай, кому из трех полковых командиров доведется первому ступить на тот берег.

— Тебе, Александр Павлович, — говорит Вознесенский высокому ростом и могучему телосложением Чекулаеву, — не мешало бы заранее приготовить сосну подлиннее. Потом поздно будет, а с метровой ты как миленький пойдешь ко дну.

— Конечно, Александр Алексеевич, тебе хорошо. Для твоей комплекции и соломинка спасение. Да и бойцы у тебя под стать командиру — сплошь мелкота. Недаром вы и управились раньше всех с заготовкой подручных средств, — отшутился Чекулаев.

— Я же заранее знал, что будем форсировать Одер, вот и подбирал маленьких, да удаленьких, — парировал Вознесенский. — Это некоторые ловкачи нахватали себе богатырей в маршевой роте под Минск-Мазовецким. Какие же плоты способны выдержать этаких верзил?

— Ба! Да ты, оказывается, тоже там был? Значит, нарочно — «маленьких, да удаленьких»? Вот хитрец! А в Померании жаловался мне как-то на своих штабистов: дескать, набрали мелкоту...

— То-то я тогда думал, почему мне как на подбор достались одни середнячки, — посмеивался Ковязин.

Артиллеристы тоже обменивались замечаниями и остротами. Кто-то посоветовал присутствовавшим обращаться за опытом извлечения пушек со дна озер и рек в противотанковый дивизион. Офицеры принялись расспрашивать, что и как, но тут все увидели приближавшегося комдива Асафова. Перекур закончился.

После рекогносцировки я возвратился в расположение лагеря. На коротком совещании подвели итоги двадцатидневного упорного труда по подготовке личного состава к захвату плацдарма на западном берегу Одера.

Затем командиры батарей, роты ПТР и самостоятельных взводов доложили о готовности подразделений к выполнению боевой задачи.

На второй день меня и Пацея срочно вызвали в Геллен — в штаб дивизии. Форсирование Одера отменялось. Полковник Асафов объявил приказ о выступлении частей соединения в район поселка Фюретенфельде, что севернее Кюстрина. Задача состояла в том, чтобы сменить части, захватившие месяц назад сравнительно небольшой плацдарм на западном берегу Одера, и прочно обороняться там.

Каждый из нас понимал, что от обороны мы, безусловно, перейдем к решительному наступлению, и не иначе как на фашистскую столицу. С крупного лица комдива не сходила довольная улыбка, живые глаза озорно блестели: добился-таки своего!

Затем выступил начальник политотдела подполковник К. Н. Косяков. Невысокого роста, худощавый, Константин Николаевич, подчеркивая каждую фразу, тихо, но взволнованно сказал:

— Нашей дивизии выпала большая честь: наступать на логово фашистского зверя — на Берлин! Вдумайтесь в значение этого факта и, когда будет разрешено, расскажите об этом каждому бойцу. Весьма вероятно, что это будет последняя операция Великой Отечественной войны, в которой придется участвовать нашему соединению. Будем же достойными этой чести.

Сразу же после совещания меня подозвал полковник Курашов.

— Ну что, рады, товарищ Бессараб?

— Не скрою, товарищ полковник, рад. Земля-то, она привычнее...

— Жаль, труда много положено. — Помолчав, он добавил: — Плоты, лодки, бревна — куда все это денешь?

— Добро не пропадет. Найдутся хозяева. А труда тоже не жаль, и учеба не забудется: вдруг еще какая-нибудь река встретится. Эльба, например.

Курашов ухмыльнулся:

— Вот именно «вдруг»... Все может быть. А на добро хозяева уже нашлись, ты угадал. Они к тебе придут, ты все передай им по акту. А нам с исполняющим обязанности командира артполка Расторгуевым придется остаться на некоторое время здесь и поддерживать новых хозяев.

Минут через десять Владимир Иванович пригласил нас с Расторгуевым к себе в штаб. Там, у карты, он поставил более конкретную задачу. Дивизион должен был к завтрашнему утру сосредоточиться в новом районе. Кроме того, Курашов поручил мне представлять его на рекогносцировке в группе командующего артиллерией стрелкового корпуса, усвоить задачу артиллерии дивизии, выбрать огневые позиции и расставить подразделения на отведенных им участках.

Передислокацию дивизии в другой район не должен обнаружить противник. Для этого на старом месте каждая часть оставляла небольшое подразделение (наш дивизион — два взвода роты противотанковых ружей), которое должно было усиленно заниматься, не очень заботясь о маскировке, боевой подготовкой и сельскохозяйственными работами.

8 апреля вечером дивизион снялся по тревоге с обжитого места и ушел на юг. Лагерь на новом месте разбили в лесу, у самой деревни Фюрстенфельде. Следующий день мне пришлось провести на плацдарме в рекогносцировочной группе полковника И. В. Василькова. Местность здесь была равнинная. В разных направлениях ее пересекали шоссейные и проселочные дороги, обсаженные плотными рядами деревьев. Все окружающее просматривалось плохо, не более чем на полтора-два километра. Только у самого переднего края виднелся гребень сливавшихся в одну цепь курганов, называемых горами Фукс. Здесь и закрепились советские части, захватившие месяц тому назад плацдарм.