В прицеле — танки - [11]
— А, гад! Так вот ты как!
Прогремел выстрел. Фашистская самоходка, будто пригвожденная невидимым стальным колом, резко покачнулась и замерла на месте. Над ней взметнулся сноп пламени и черного дыма.
Пушки и ружья ПТР ударили по врагу еще дружнее и ожесточеннее. Из защитных ровиков к расчетам потянулись раненые, чтобы помочь своим товарищам. Пехотинцы, артиллеристы, минометчики, связисты, отбивая яростные атаки врага, стояли насмерть.
Когда наша оборона, казалось, вот-вот будет прорвана, командир стрелкового батальона ввел в бой свой резерв. В атаку пошла третья рота с несколькими приданными ей танками.
Удар нанесли слева, из-за безымянной высоты. Под прикрытием шквального огня из всех средств батальон опрокинул, смял правый фланг гитлеровцев. Появление наших танков было полной неожиданностью для изрядно потрепанных, выдохшихся фашистов, и они кинулись наутек. Подоспевшие подразделения армейского танкового полка, усиленные несколькими противотанковыми батареями 57-мм калибра, настигли и добили группировку врага.
В этом бою тяжело ранило Шестакова. Попивнич и Кучин получили легкие контузии и ранения. Спустя некоторое время в бою за Мадону Попивнич вынес своего комбата из-под огня и доставил его в медсанбат. Там Кучину ампутировали ногу. Война для Ивана Тихоновича окончилась...
Бой на реке Айвиэксте под Мадоной был важной вехой в истории становления дивизиона. Все то, что знали, чему научились мы, по крупице собирая опыт войны за долгое время, здесь как бы вылилось в непреклонную стойкость и героизм солдат и офицеров, в умелые, расчетливые действия командиров, которые, искусно маневрируя огнем и колесами, нанесли противнику большой урон в живой силе и технике.
Действия батарей, взводов, орудийных расчетов, отдельных командиров и солдат мы тщательно изучали и подробно разбирали во всех подразделениях накануне форсирования Одера. Много внимания уделили и опыту второй батареи, которая успешно провела бой на берегу Балтийского моря, вблизи дачного поселка Клемпина.
Случилось это в последний день Померанской операции — 13 марта 1945 года. Противник, прижатый к морю, под покровом ночи и густого тумана подогнал к побережью несколько крупных военных транспортов и сухогрузных теплоходов. Под прикрытием двух крейсеров с длинной, уходившей в море песчаной косы началась эвакуация частей.
Встало солнце, рассеялся туман. Перед взором как на ладони предстала вся картина бегства гитлеровских войск. Несколько минут наша артиллерия молчала: может, артиллеристы сомневались, противник ли это, может, они были ошеломлены его наглостью.
Вторая батарея дивизиона, занявшая поздним вечером огневую позицию у самого берега, улеглась на отдых лишь под утро. Лейтенант Борис Шуйков, командовавший батареей вместо убывшего в медсанбат комбата Шевкунова, поднялся раньше других, пристально, с нескрываемым удивлением начал изучать в бинокль обстановку в стане врага. Прямо перед ним на косе растянулись длинные ангары. Между ними и берегом время от времени садились и взлетали к стоявшим на рейде крейсерам немецкие гидросамолеты.
Глаза Шуйкова разбегались от множества близких и таких заманчивых целей. Мой командный пункт располагался в полукилометре от батареи. Комбат тотчас доложил обстановку, и я разрешил ему открыть огонь, назначив определенный расход осколочных снарядов.
Подготовив данные и построив веер для стрельбы всей батареей, лейтенант Шуйков приступил к пристрелке сначала одним орудием. Снаряды ложились между гидро планами и ангарами — с перелетом. Конечно, опыта определения расстояния и подготовки данных по морским целям ни у кого из нас не было. Но, будучи офицером сообразительным, Шуйков сразу же догадался, в чем дело, и сократил прицел почти на двадцать делений. Следующий выстрел дал недолет. Комбат увеличил прицел на половину вилки и получил разрыв между двумя гидросамолетами.
— По самолетам, батареей, прицел... угломер... уровень... взрыватель осколочный, два снаряда, беглый огонь! — скомандовал Шуйков, переходя на поражение.
Но увы! Самолеты, как и прежде, остались невредимыми. Это озадачило лейтенанта, но он не растерялся. Изменив установки прицела и угломера для каждого орудия в отдельности, он развернул линию разрывов вокруг своей оси по часовой стрелке и расширил веер разрывов.
— Батарея, залпом, огонь!
Радости бойцов не было предела — один самолет вспыхнул как свеча и тут же взорвался. Второй гидроплан немедленно пошел на взлет и уже в нескольких метрах над водой был сбит прямым попаданием снаряда. Разумеется, такое поражение — чистая удача. Многие минометчики, например, иногда наблюдали прямые попадания мин в летящие самолеты противника: случайно скрещивались траектории их полета.
По всей косе высоко в небо поднялись смерчи из песка, грязи и металла — наша артиллерия начала интенсивный обстрел. Повсюду на воде появились частые всплески мин. Метрах в ста от позиции грянул мощный залп — заговорила батарея 100-мм противотанковых пушек. У крейсеров взметнулся веер бело-голубых, искрящихся на солнце фонтанов воды. И почти в ту же минуту крейсер ответил. Вверх полетели комья жирной земли, камни. Батарея соток дала несколько залпов подряд. На одном из крейсеров вспыхнул пожар, но вражеский корабль не прекратил огня.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.